По заросшим тропинкам нашей истории. Часть 3

Преимущество союзного флота было просто колоссальным. Их корабли несли 1.492 орудия, которым наши артиллеристы могли противопоставить лишь 73[666]! Так что даже если учесть, что их суда могли, естественно, стрелять только одним бортом, то всё равно получается 746 против 73, то есть более чем десятикратный перевес!!! Специалисты могут также заметить, что по понятиям того времени одно береговое орудие по своей эффективности приравнивалось к трём-четырём корабельным[667] (ведь целиться им было намного удобнее, чем качающимся на волнах судам). Допустим. Но и тогда преимущество у союзников оказывается по самым невыгодным для нас подсчётам в 2,5 раза. Более того, русские батареи были в первую очередь предназначены для того, чтобы не дать неприятелю ворваться в Ахтиарскую бухту, то есть держать под перекрёстным огнём её. Многие орудия поэтому просто не могли быть повёрнуты в сторону моря, в то время как неприятельский флот свободно маневрировал и подходил к нашим укреплениям так, чтобы ему стрелять было удобно, а нам – нет. Это привело у нас к существенным, хотя и некритичным, потерям и разрушениям, в том числе, например, на Константиновской батарее, которая стояла на Северной стороне и сражалась с англичанами. Она, например, была вооружена 94 орудиями, то есть, вроде бы, мощно, но 83 из них как раз и были предназначены для стрельбы по близлежащим водам да по бухте, так что оставшиеся одиннадцать[668] должны были отбиваться от английских 259 (если считать только один борт)[669].

Корнилов же между тем направляется на Малахов курган – к сердцу, как его называли, обороны Севастополя. Здесь командует контр-адмирал Истомин. Он один из четырёх героев севастопольской эпопеи (троих из них я уже упомянул: вице-адмирала Корнилова, вице-адмирала Нахимова и подполковника Тотлебена), о заслугах которого перед Отечеством должен знать каждый уважающий себя гражданин нашей страны.

Владимир Иванович родился в семье, скажем так, не очень морской[670]. Его отец служил, правда, одно время на одном из русских учебных фрегатов, но большую часть своей жизни провёл на суше. А вот все его пятеро сыновей стали моряками, причём трое адмиралами (всего в семье было семеро детей)[671]. Владимир был четвёртым ребёнком и, кстати говоря, при крещении был назван Владиславом, и именовался так во всех официальных документах вплоть до 1830 года. В 1823 году, в возрасте тринадцати лет, он поступает в Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге, по окончании которого получает своё первое звание – гардемарин. В возрасте семнадцати лет он участвует в знаменитом Наваринском сражении, в котором объединённая российско-англо-французская эскадра разгромила турецко-египетский флот[672]. За храбрость в том бою юного гардемарина производят в мичманы. В 1837 году он, уже в чине лейтенанта, служит на пароходе «Северная звезда», на котором осуществляет плавание по Чёрному морю Николай I, а с 1845 по 1850 год поступает в распоряжение выдающегося государственного деятеля, русского наместника на Кавказе князя Михаила Семёновича Воронцова (того самого, которого Пушкин так глупо и несправедливо назвал «полу-невеждой» и «полу-подлецом»). Здесь Истомин сражается с моря с горцами и получает звание капитана II ранга. В 1850 году он, будучи уже капитаном I ранга, получает под своё командование 120-пушечный линейный корабль-красавец «Париж»[673] (его даже нарисовал известный русский художник Иван Константинович Айвазовский) и сражается на нём с турками в Синопском сражении, за что производится в контр-адмиралы.

С началом боёв за Севастополь Истомин назначается начальником так называемой 4-й дистанции оборонительной линии, ключом которой является Малахов курган. С первых же минут бомбардировки он оказывается под ураганным артиллерийским обстрелом. Подъехавший сюда – верхом! – Корнилов встречается дружным «ура!». «Будем кричать ‘ура’ тогда /…/, когда собьём английские батареи, – останавливает моряков Владимир Алексеевич и, показав на прекратившие огонь французские позиции, добавляет. – А теперь покамест только эти замолчали»[674]