По земле ходить не просто

Первые струи пуль, пролетевшие рядом, заставили его упасть на землю и двигаться дальше ползком. Со всех сторон взлетали ракеты. К счастью, малинник, выросший за лето, скрывал его от немцев и своих.

К ужасу Николая, больше всего стреляли свои. Вспышки выстрелов показались совсем рядом.

— Свои, ребята! Свои! Не стреляйте! — закричал он, но никто его не услышал. Стрельба усилилась.

— Ребята! Товарищи!

С воем прилетели первые мины. Николай свалился в воронку от снаряда и решил переждать. Он хорошо знал, что в воронке не страшно: может поразить только прямое попадание. И все же каждый разрыв заставлял его вздрагивать.

Прошло минут двадцать. Стрельба постепенно начала утихать.

Николай снова пополз вперед, негромко призывая:

— Ребята! Товарищи!

Рука неожиданно нащупала насыпь, а затем провал: траншея! В то же время свирепый голос раздался снизу:

— Бросай оружие! Руки вверх!

На него уставились дула автоматов и винтовок.

— Возьми! Черт с тобой! — отозвался он и свалился в траншею.

Когда его стали обыскивать, он предупредил: — В правом кармане браунинг.

— Документы где?

— В разведотделе армии.

— Да это же комбат два! — крикнул кто-то.

— Снопов? — удивился майор Куликов. Он шел по траншее. — Ты откуда? От немцев? Куда тебя черт носил? Как же ты прошел? Тут же у немцев минное поле. Да и наши саперы кое-где заминировали.

— Не знаю, товарищ майор. Я ни одной мины не задел.

Николая охватила буйная, истерическая радость. Но тут он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание от голода.

— Ребята, нет ли кусочка хлебца, а? — Вопрос прозвучал неуверенно. Он знал, что на переднем крае мало у кого от ужина до завтрака сохраняется хоть что-нибудь. — Я давно не ел…

— Был кусочек у одного… Да и тот вечером поделили. Сейчас ничего недостать.

— Ко мне пойдем Там найдется, — сказал Куликов. — Пошли. В штаб я доложил. Там передали вверх. А много у немцев войск против нас? Ты где был? В партизанском отряде?

Николаю трудно было отвечать на все эти вопросы. К чувству голода прибавилось ощущение гнетущей усталости. Ноги дрожали. Стало холодно.

Едва он успел поесть в блиндаже Куликова, пришла машина. Николая срочно требовали в штаб армии.

Глава шестая

Шофер остановил машину у канавы.

— Спасибо, дружище! — сказал Николай, выпрыгивая из кузова. — Счастливо доехать!

— Вам тоже счастливо, товарищ старший лейтенант. Будьте здоровы.

Закинув за спину вещевой мешок, Николай без дороги двинулся на запад.

Стояла холодная сухая осень. Листопад не закончился, и лес словно горел огнем желтых, красных и оранжевых цветов. Только ольха и ива в низинах зеленели, как летом. Николай любил такую осень: многоцветную, бодрую.

Прошло почти две недели с тех пор, как он вышел из тыла противника. Сейчас он возвращался в свой родной полк.

В штабе армии, в том же самом блиндаже, где он получил задание, его встретил Опутан, теперь уже полковник.

— Ба-а! На кого же вы стали похожи! А мы уже начали беспокоиться. С последней точки нас предупредили, что прошел.

— Пить! — проговорил Николай, увидев на столе графин с водой.

— Вы что, больны?

— Нет, — только и мог вымолвить Николай. Потом, напившись, счастливо засмеялся. — Наелся…

Три дня и три ночи Опутин и Николай готовили доклад для командующего. Когда работа была завершена, Николай сам удивился полноте сведений о противнике, которые он доставил через фронт. Огромная карта-двухкилометровка в конце их работы покрылась ромбами, кружками и другими значками, показывающими расположение танковых, артиллерийских, пехотных и других частей.

— Гм, — удовлетворенно проговорил Опутин, разглядывая карту. — Расхождений с другими данными нет. Полнее стала картина. А гренадерская дивизия, — постучал он по карте согнутым пальцем, — исчезла. Уволокли ее на юг. Однако и память же у вас! Нигде, слава богу, не подвела, — один-единственный раз похвалил он Николая. — Ну, хватит. Идите, поспите.

Два дня после этого Николай провел в полном неведении: что же дальше?

Наконец Опутин вызвал его к себе.

— Ступайте сейчас же к начальнику вещевого снабжения и получите новое обмундирование. Велено прибыть на доклад. Выезжаем в час.

Когда сели в машину, Опутин спросил:

— Волнуетесь?

— Есть немного.

— По дороге можете волноваться сколько угодно, а там не полагается, — жестко предупредил полковник.

Ровно в три часа дня Опутин и Снопов переступили порог большого светлого помещения. За длинным столом сидело несколько генералов и полковников. Рассказывая о партизанском соединении, Николай не прибавил от себя ничего, а доложил только то, что было поручено штабом соединения. Это не ускользнуло от внимания командующего.

— А ваше личное мнение о партизанском соединении? — спросил генерал. — Можно им поручать большие дела?

Николай ответил не сразу. Перед глазами его встали Барановский, Гусев, Сергей, Степаненко, бойцы из его бывшего батальона.

— Люди это крепкие… Они не будут отсиживаться в болотах, дожидаясь прихода Красной Армии.