По земле ходить не просто

Завернув за угол дома, она побежала через сад к одиночному сараю, где вчера видела серую палатку санчасти. Хлесткий ветер ударил в лицо. Громыхал железный лист на крыше, и за его беспрерывным громыханием Ольга не услышала зловещее шуршание тяжелых снарядов.

Перед глазами мгновенно выросли огненные столбы. Ольга взмахнула руками, словно собираясь полететь, и упала на снег, не успев осознать случившееся.

 * * *

Получив весьма ценные сведения об обороне противника в районе города Цинтен, советское командование решило изменить направление прорыва обороны, а против ударной группы немцев использовать авиацию. Целый день штурмовики стаями и парами рыскали над позициями противника, а в это время части ударной армии, смяв немецкие позиции, вышли за Кройцбург, окружили Цинтен. Мощный бронированный кулак противника был разбит.

Часов в двенадцать дня полковнику Белову сообщили из пехотной дивизии, что в полосе их наступления подобраны люди из танкового экипажа!

—  Они живы! Майор Снопов жив? — закричал в трубку полковник.

«У аппарата майор Снопов. Передаю трубку,»—ответили издали. 

— Здравствуйте, товарищ полковник, — отозвался голос Николая. — В экипаже трое раненых. Остались целы с механиком-водителем. Ночью нас подбили и окружили. Танк сгорел. До подхода пехоты оборонялись своими средствами. Скоро прибудем.

—  Жду! Жду, дорогой! — ответил полковник, стараясь скрыть выливающуюся через край радость. — Не чаял вас увидеть в живых…

Закончив разговор, полковник спросил радистку:

—  Как там Ольга Кадубенко?

—  Скончалась. Не довезли до госпиталя… Чего там… Раны такие…

Уже под вечер, выйдя из штаба, командир бригады увидел Николая. Он стоял в саду под искалеченной яблоней, там, где погибла Ольга.

Полковник подошел к Николаю. Молча поздоровались. Взглянув на обнаженную голову майора, полковник внутренне содрогнулся: волосы Николая на висках были седые. Вчера еще этого не было.

—  Не сумели сберечь… Чистая душа была…

Метр за метром продвигались войска Третьего Белорусского фронта по Восточной Пруссии. Десятого апреля пал Кенигсберг. Танковая бригада после взятия этого форпоста многовековой агрессии немцев против славянских и прибалтийских народов была переброшена на Земландский. полуостров. Здесь, взаимодействуя со Второй ударной армией, она вышла к порту Пиллау.

В разгар боев на полуострове по всем частям пронеслась радостная весть: советские войска взяли Берлин. Еще раньше стало известно, что на Эльбе встретились советские и союзнические войска.

Казалось, война подходит к концу, но солдаты и офицеры, которым приходилось непосредственно иметь дело с противником на поле боя, если даже и поговаривали об этом, то как-то отвлеченно. Трудно было поверить людям, привыкшим за годы войны к превратностям военных событий, что мир совсем близок. Ведь рядом с каждым продолжали падать убитые и раненые товарищи. В одном только не было ни у кого сомнения: победа будет на нашей стороне.

Поздно вечером восьмого мая Николай получил приказ закрепиться на занятых рубежах. Бригада в это время вела бои на косе Фриш-Нерунг. Николай стянул танки в одно место и занял круговую оборону на случай контратаки противника.

Экипаж командирского танка готовил площадку для ночлега. Танкисты уже привыкли выкапывать в земле углубление, на которое загоняли потом танк. Получалось что-то вроде землянки.

— Молодцы! — похвалил Николай и тоже взялся за лопату.

—  А как же, товарищ гвардии майор, — отозвался механик-водитель Баврин. — В конце-то войны особенно не хочется умирать.

—  Хватит глубины, — сказал Николай. — Зачистим дно и ладно. Пашка, заводи танк и загоняй…

После ужина Николай по привычке уложил автомат рядом с гусеницами, лег возле Баврина, наказав часовому разбудить его через три часа, и мгновенно заснул.

Сквозь сон он слышал стрельбу из пулеметов, автоматную трескотню. Разбудил его отчаянный крик:

—  Товарищ гвардии майор! Ребята! Николай вскочил.

«Прозевали! Немцы прорвались к танкам! Сожгут!»— мелькнуло в сознании, и он, схватив автомат, закричал изо всех сил: — К бою! Экипажи, по местам! — И пополз из-под танка.

—  Не надо к бою! Война кончилась! — крикнул Баврин и выстрелил из ракетницы.

—  Что? Как «война кончилась?»

—  Немцы капитулируют! Безоговорочно! С победой! Ура-а!

Это было так неожиданно, что Николай, схватив Баврина за шиворот, основательно тряхнул его.

—  Откуда это известно? Кто сказал? — А сам подумал: «Что же мы завтра будем делать?»

— По радио передают. Слышите штабную радиостанцию?

Вдали действительно слышался голос из репродуктора, но Николай не мог разобрать отдельные слова. Он только чувствовал торжественность и взволнованность в тоне диктора и поэтому понял, что свершилось что-то очень важное.

Только теперь Николай сообразил, что завтра не надо будет стрелять, не надо идти на гибель, не надо остерегаться снарядов, пуль, осколков, не понадобится оглядываться на небо, ожидая оттуда бомб. И каким чудовищным был его вопрос, заданный самому себе: «Что же мы будем делать завтра?»