По земле ходить не просто

Николай не подал виду, что знает немецкий. Он видел, что полковник из той группы немецкой военщины, которую называют черной костью. Такие служат всю жизнь и никогда не становятся генералами.

Николай знал, что по международному праву старшим офицерам полагается при пленении возвратить холодное оружие, но, взглянув на шпагу, он заметил на конце эфеса изображение орла со свастикой в когтях. 

Это словно подстегнуло его. Без всякого уважения он сунул шпагу в руки Каштану.

Очень хотелось сказать этому полковнику: «Сейчас вы изображаете из себя убитого горем патриота, а совсем еще недавно с фашистским оружием в руках сами ринулись разрушать чужие жилища и государства, сея смерть и горе. Когда у вас хорошо шло разбойничье дело, вы кричали до одурения «хайль» и очень далеки были от мысли об ответственности и расплате. Тогда вы не думали о судьбе Германии…»

С трудом сдерживая себя от желания высказать все это, Николай процедил сквозь зубы:

— Вы не Германию жалеете, господин полковник, а оружие разбоя, которое у вас вырвали… Германия не погибла, а если погибнет в будущем, то по вине самих вас, немцев… Сами погубите…

Услышав эти слова по-немецки, полковник опустил голову.

У Николая не было никакого желания продолжать этот разговор, хотелось поскорее избавиться от парламентеров. К черту такую дипломатию! Хватит возиться! Поэтому как только из штаба бригады пришла машина, он с удовольствием отправил парламентеров в тыл.

—  Комиссар! — крикнул он своему заместителю по политической части. — Остаешься за меня… Три экипажа держать в состоянии боевой готовности номер один. А я ненадолго отлучусь. Пошли, ребята, к морю. Солнце победы встречать.

Море в это утро было спокойное. Волны, словно отдыхая, плавно выкатывались на прибрежный песок и, осев, с мягким шипением отходили назад.

Небо стало совсем бледным. Над горизонтом блеснул край огненного диска. На гребни волн легла узкая оранжево-золотая полоска отражения.

—  Вот оно, — прошептал кто-то.

А солнце выплывало выше и выше и, оторвавшись от горизонта, казалось, остановилось на месте, озарив море и горы уже дневным белым светом.

Солнце победы…

Солнце мира!

В это утро никто не мог оставаться на месте. Увлеченные какой-то идеей, товарищи Николая побежали к танкам. 

Николай, оставшись один, закурил и сел на камень. Перед глазами без конца катились морские волны.

Когда-то, — Николаю казалось, что это было очень давно, — в такое же вот утро стояли они с Ниной на горе над Камой. Они мечтали о большом счастье. Поэтому даже мрачные тучи над горизонтом представлялись им какими-то таинственными замками с причудливыми зубцами крепостных стен… Они клялись навсегда запомнить это утро, быть верными друг другу.

Шесть лет прошло с тех пор. Не думал тогда Николай Снопов, что в день большого праздника всего народа он мог бы оказаться вдали от Нины, что к радости победы примешается грусть.

Что с ней? Жива ли она? И если жива, вспомнила ли она его в эти часы?

Два с половиной года Николай ничего не знал о Нине. А как ее не хватало ему! Ведь свою любовь к ней он пронес через годы, не запятнав даже мысленно.

Яркой звездой сверкнула перед Николаем и мгновенно сгорела Ольга Кадубенко, оставив в душе незатухающую боль от преждевременной гибели чудесной девушки…

По дороге к морю бежали солдаты и офицеры батальона. Капитан Вихров издали показывал Николаю какую-то бумажку, а Каштан размахивал большой бутылкой, как будто из-под шампанского.

— Подпишите, пожалуйста, эту бумагу, товарищ гвардии майор, — подбежав к Николаю, сказал запыхавшийся Вихров.

— Что это такое?

Николай развернул бумажку. В ней было напечатано на машинке:

«Всем! Всем! Всем!

Мы, солдаты и офицеры подразделения майора Снопова, сегодня 9 мая 1945 года, в день победы над фашистской Германией, бросаем этот документ в Балтийское море с мыса на косе Фриш-Нерунг. Пусть следующие поколения знают, что мы, участники Великой Отечественной войны, сражаясь в 1941–1945 годах за социалистическую Родину, отстаивали жизнь и свободу народов всего мира, воевали за счастливую жизнь будущих поколений. Вечная память героям, павшим в борьбе за правое дело!» 

Внизу стояло множество подписей. Николаю было оставлено первое место.

Бумагу свернули и затолкали в бутылку. Потом заткнули ее пробкой, обмотали тряпкой, а сверху еще обмотали изоляционной лентой.

— Гвардии майор, вам поручаем бросить ее в море.

Все вместе сбежали к берегу. Николай поднялся на высокий камень и, размахнувшись, бросил.

Бутылка, описав дугу, скрылась в глубине, но через несколько секунд выскочила обратно и закачалась на волнах. Медленное течение уносило ее.

У танков Николая ждал адъютант командира бригады.

—  Разрешите, товарищ гвардии подполковник, поздравить вас с Днем Победы, — официально обратился он к Николаю.

— Костя, ты спятил с радости. Перестал разбираться в званиях…

— Нет, я не ошибся, — возразил адъютант. — Вчера пришел приказ о присвоении вам звания подполковника. Да еще о награждении орденом Отечественной войны первой степени. В сегодняшней суматохе не успели сообщить. А теперь распишитесь в получении пакета.