По земле ходить не просто

— Не похоже. По-моему, финны уходят под прикрытие этой дуры, — кивнул головой Андрей в сторону голой высотки.

— Хорошо. Если мимо пойдут, будем бить до последнего патрона. Ты… понял меня? — спросил Николай, глядя в упор в покрасневшие от бессонницы и усталости глаза Андрея.

— Понятно. Будем бить до последнего… — Как у тебя с ногами? Не мерзнут? — Теперь не мерзнут.

— Это плохо, Андрей, — встревожился Николай. — Очень плохо. Прыгай… Прыгай до тех пор, пока не заболят ноги. Приказываю! Требую! Слышишь, Андрюша?

— Есть! Есть!

Движения Андрея были вялые. Николай никогда не видел его таким. Это уже последняя степень утомления. Еще несколько часов, и он уснет.

Взошло солнце. Первые лучи его, пробиваясь сквозь вершины деревьев по ту сторону озера, легли на склон горы, где два человека, прижатые пулеметами и пушками к холодному снегу, вели борьбу за жизнь и победу.

Сильный взрыв у финнов заставил Николая оглянуться. Над дотом взлетел столб огня и беловатого дыма. Темные массы бетона, металла и земли, падая, дробно застучали.

— Взорвался! Взорвался! — закричал Андрей. — Наши взорвали! Ночью обошли.

В это время их окликнули по-русски:

— Эй! Кто там?

— Свои! Свои! — ответил торопливо Николай, увидев трех военных в маскировочных халатах.

— Кто?

Три человека с выставленными вперед штыками медленно поднимались в гору.

Потом, когда они вышли на дорогу, по которой двигались наступающие части, Андрей крикнул:

— Старшина! Казаков!

От группы людей, поднимавшихся в гору, отделились двое в шубах. Ожидая их, Николай и Андрей сели на снег.

— Спит, — услышал Николай голос Мухаметдинова и подумал, что это об Андрее. — Ну, теперь ничего. Теперь у своих…

Сознание помутилось. Он помнил только опушку леса. Казаков и Мухаметдинов, взявши его за руки, старались заставить бегать. Ноги почему-то очень отяжелели и волочились по снегу. Двое бойцов из батареи волокли Андрея.

Затем они вошли в темное подземелье. Их заставили выпить горячего чаю.

Николай уснул с куском мяса во рту и проспал шестнадцать часов.

* * *

Старая железная печка с изъеденной ржавчиной трубой гудела, как самовар. Звонко трещали сухие сосновые дрова. В избе стоял острый запах вареного картофеля, свежей сосновой стружки и разогретого столярного клея. Равномерно тикали стенные часы в почерневшем футляре. Из переднего угла доносилась песня матери — милая, как колыбельная в детстве, как сама мама.

— Спит? — спросил отец.

— Спит, — задумчиво ответила мать почти над самым ухом Николая.

Но он не спал. Свернувшись под отцовской шубой, он ждал, когда мать присядет к нему. Ему очень хотелось, чтобы она приласкала его, но голос ее все удалялся.

Заскрипел самодельный верстак, послышался стук деревянного молотка, шуршание ручной пилы. Николай знает: сейчас отец начнет строгать. Во время работы он сначала насвистывает, а потом запевает вполголоса:

Трубочка не дурна, Работа не своя, В память командира Досталась мне она.

Дальше пойдут слова о всадниках, которые несутся с обнаженными саблями, о выстреле, который свалил усатого командира, о трубке, которую солдат сунул за голенище сапога. Это самая любимая песня отца. Он всегда напевает ее во время работы.

И вдруг раздался протяжный сердитый свист, заставивший Николая вздрогнуть. Острая боль вонзилась в шею, и он открыл глаза. Низко над собой увидел сводчатый потолок; ранний голубоватый свет идет почти снизу; а сам он раскачивается, как будто на неудобных качелях.

«Что такое? Почему? — с тревогой подумал Николай, чувствуя, что ему не подняться. — В чем дело? Ах, да!..»

И он вспомнил…

Ельник… Пока, окончательно не рассвело и предметы еще сливались, ему удалось проползти до редких деревьев и притаиться за вывороченным корнем большой сосны. Где-то недалеко должна находиться огневая точка белофиннов, замаскированная в складках местности. Это она мешает продвижению саперов к большому доту.

Второй день искал Николай эту точку. Сегодня надо было во что бы то ни стало покончить с ней.

Совсем рядом застучал пулемет. Пули пролетели над головой, сбивая мерзлые ветки. Николая засыпало снегом и хвойными лапами. Это хорошо. Значит, пока остался незамеченным, но зато и сам он ничего не мог разглядеть.

Передав по телефону Андрею, чтобы он со своими спутниками остался на месте, Николай поправил капюшон халата и пополз вперед. Полз под снегом, стараясь не сбиться, не потерять направление.

Скоро встретил препятствие. Рука нащупала тонкий ствол дерева. Поднимался медленно, чтобы резким движением не выдать себя. Место удобное: мелкий ельник хорошо скрывал его. Можно привстать и осмотреться.

Впереди виднелась небольшая, очень правильной формы высотка, из-под которой вылетел сноп пламени. При свете его Николай успел разглядеть контуры тщательно замаскированной амбразуры. Стреляла мелкокалиберная пушка. Выждав, пока не привыкли глаза, ослепленные внезапной вспышкой, разглядел на снегу едва заметные темные полоски: три пулемета и мелкокалиберная пушка.

Здесь же он попытался наметить пути, подхода к огневой точке, но их не было. Откуда ни атакуй—везде встретишь многослойный перекрестный огонь.