Победа достается нелегко

Утром, после завтрака, подполковник Афонин объявил Тамаре Сергеевне и ее мужу Андрею Харитоновичу, своим фронтовым друзьям, что отправляется на розыски рядового Коржавина.

— Степа, ты забыл, что находишься в Москве! — ответила Тамара Сергеевна, полногрудая, рано располневшая женщина. — В столице можно все узнать, не выходя из квартиры.

Она взяла карандаш, бумагу и подошла к телефону, Степан Кириллович смотрел на Тамару Сергеевну, которая куда-то энергично звонила, кого-то спрашивала, записывала, снова набирала цифры на диске телефона, и мысленно переносился в недавнее, но ставшее уже далеким по годам прошлое, когда Тамара Сергеевна была просто Томой, остроглазой и бойкой девушкой с тонкой талией и задорной челкой на лбу. И в нее, отчаянного санинструктора батальона, влюбились тогда многие фронтовики. Но она выбрала веснушчатого и застенчивого Андрюшку Уралова, молодого лейтенанта, командира взвода разведчиков, и осталась беспредельно верна ему.

— Степа, пожалуйста, вот телефон военного госпиталя и адрес,— Тамара Сергеевна, довольная своим успехом, протянула листок.

— Спасибо! — Афонин пробежал глазами адрес госпиталя, прикинул в уме, как к нему добираться. — Да, далековато... Ну, ничего! В Москве, кажется, близкого ничего нет. Доберемся на попутном транспорте.

— Подожди, не торопись. Это еще не все, — сказала Тамара Сергеевна. — Теперь нам надо выяснить, когда в госпитале разрешают встречаться с больными.

Она снова принялась названивать. Потом, все разузнав, сообщила Афонину:

— Сегодня в госпитале, вернее, в хирургическом корпусе, где лежит твой солдат, неприемный день. А завтра с двенадцати утра разрешают посещения больных. Так что поход в госпиталь отменяется.— Она посмотрела на мужчин, улыбнулась и тоном приказа сказала: — А сейчас все вместе отправляемся выполнять ранее намеченный план: едем на Выставку достижений народного хозяйства. Мужчин прошу пятнадцать минут увлечься газетами и журналами, пока дама приведет себя в порядок.

Глава двадцать пятая

1

На следующий день Тамара Сергеевна сама взялась, как она сказала, «укомплектовывать передачу» для раненого солдата.

— Вы, мужчины, ничего в этом деле не смыслите и всегда приносите совершенно не то, что нужно, чего ждут, — заявила она, отправляясь в магазин.

Во второй половине дня подполковник Афонин, нагруженный аккуратно упакованными свертками и пакетами, переступил порог военного госпиталя. У окошка, где выдавали пропуска, толпилось человек десять. Когда подошел черед Афонина и он, наклонившись, сообщил, куда и к кому идет, пожилая женщина с резкими чертами лица, одетая в военную форму, сказала:

— Товарищ подполковник, у рядового Коржавина сейчас много народу. Мне приказано больше не выдавать пропусков. Передачу сдайте в соседнее окошко, вложите записку, и ее доставят вашему боксеру.

Афонин начал доказывать ей, что ему крайне необходимо повидаться с больным Коржавиным, но женщина бесцеремонно перебила:

— Я по-русски вам говорю, мне приказано не выписывать пропусков в хирургическое отделение к рядовому Коржавину. — И, вздохнув, добавила: — Сегодня сумасшедший день! Все идут только к боксеру. К генералам никогда столько народу не ходило. Не знаю, чем он прославился!

— Кто может дать разрешение?

— Дежурный по госпиталю.— Она назвала номер телефона. — Только, думаю, напрасно. Лучше в другой раз приходите.

Афонин подошел к телефонному аппарату, который висел на стене возле окна, и, положив свертки и пакеты на подоконник, снял трубку. Дежурный, едва только Афонин произнес имя Коржавина, резко ответил: «Нет, сегодня нельзя» — и повесил трубку.

Степан Кириллович снова набрал нужный номер и потребовал, чтобы дежурный выслушал его:

— С вами говорит подполковник Афонин, заместитель командира по политчасти ракетного подразделения, в котором служит рядовой Коржавин. Я прибыл из Туркестанского военного округа. Могу ли я навестить своего подчиненного?

Дежурный сразу изменил тон, переспросил фамилию, сказал, что он сейчас же позвонит и велит выписать пропуск.

Через несколько минут Степан Кириллович шел по асфальтированной аллее к трехэтажному корпусу, в котором размещалось хирургическое отделение. Около кирпичного здания с большими светлыми окнами стояли три автобуса, и на каждом из них было написано «телевидение». От одного автобуса тянулись электрические кабели наверх, в окно второго этажа. Десятка два больных — кто с забинтованной рукой, кто с загипсованной ногой, опираясь на костыль, — толпились возле машин, заглядывали внутрь, расспрашивали шоферов и технических работников.