Победа Сердца

– Уж не знаю… не знаю, правду ли я там увидела… – имея в виду приключения внутри странного шлема, от которого осталось стойкое мистическое чувство, что она всё же еще находилась в том неведомом пространстве, выпав из реальности, что она знала до этого рождения всегда, – … и кем вы мне приходитесь, господин Харт, но я вас умоляю! Нет, я требую, как человек, на чьи деньги и труды вы живете, исполнения функции главы государства в рамках межостровного сотрудничества и кооперации! Мы должны спасти всех этих людей! Просто обязаны, и именно сегодня, именно сейчас у нас есть реальный шанс, а возможно и единственный, сделать это!

– Можете сколько угодно витать в своих замках, дорогая Виктория, но позвольте вам сначала кое-что показать, – всё также монотонно проговорил Император, вместе с тем, как транспортер начал тормозить.

– Что?.. Куда вы нас привезли?

– Прошу, пройдемте, это не займет много времени.

115. – Единственный! Единственный и неповторимый! Герой острова святого Змея-Утконоса! Организатор и радушный хозяин, чьими гостями мы все являемся сегодня! Под ваши бурные аплодисменты, встречайте: Вождь Чаррама Первый!

Под грохот взорвавшихся аплодисментами салютов, что взмыли разноцветными всплесками в воздух и осветили гигантский стадион, специально подготовленный к Международным Играм Островов, на сцене появился переливающийся голографическими узорами силуэт самого важного человека на этой земле – высокого коренастого лиловокожего мужчины, одетого в строгий костюм, поверх которого была накинута традиционная мантия племен острова Утконоса, испещренная переливающимися и отражающими лазерные лучи геометрическими узорами. Откинув назад свои длинные, заплетенные в тугие черные косы волосы, вождь вскинул руки в приветственном жесте и громогласно поприветствовал, с местным акцентом в речи, всех собравшихся на столь знаменательное событие политиков, спортсменов и специально отобранных гостей, вместе со всей остальной частью мира, что через тысячи телекамер впились в его образ:

– Позвольте поприветствовать всех гостей столицы Острова Змея!

В ответ на его эхом отражающееся послание, что, казалось, достигло даже самых удаленных от острова концов планеты, вновь раздался шквал аплодисментов, которые вновь сотрясли до основания весь оcтров, а затем так же стихийно затихли, позволив оратору закончить свою речь.

– Я уверен, вы все рады присутствовать при этом действительно масштабном празднике, событии, которое укрепит дружественные связи наших государств и позволит открыть новую страницу в истории нашего мира! Страницу, полную открытости, взаимоуважения традиций и партнерства!

После очередного всплеска оваций Чаррама продолжил: «Однако эта встреча всех нас на нашей земле была бы невозможна без великого, не побоюсь этого слова, даже величайшего человека, который принес мир не только своей стране, своему государству, но и этому острову, не знающему войны вот уже более полувека! Пожалуйста! Поприветствуйте, человека, которого я уважаю больше всех…»

116. – Вот это вы хотели показать?! ЭТО?! Как?! Как это вы можете объяснить? Ка-а-а-к?.. – трясясь не то от совершенно иррационального страха, не то от гнева, процедила сквозь зубы Виктория, наблюдая перед глазами целый ангар, который был набит трупами мужчин, женщин, детей, что были свалены в кучи, подобно какому-то не слишком хрупкому товару, что не требовал каких-то особых условий хранения.

– Они были обречены, – без всякого намека на проявление каких-либо человеческих эмоций, что сейчас разрывали Викторию изнутри, спокойно ответил Император Стивен Харт. С такой же отстраненной интонацией он вновь уже было заговорил о чем-то, но его обстоятельная речь уже превратилась в помехи, просто шум, который терялся на фоне захлебывающейся в своих собственных слезах Виктории, что ощущала, как росший всю ее жизнь внутри нарыв от несправедливости этого мира разорвался в районе солнечного сплетения, и уже физически изливался изнутри практически полностью пустого желудка наружу в виде воды и желчи, а ментально – в форме тотального неприятия и самое главное – непонимания сложившейся ситуации, которая казалась абсолютно нереальной. Виктории больше всего хотелось одного – только лишь проснуться, для того, чтобы весь этот кошмар закончился. Этому не дано было случиться, поскольку именно этот ужас и был первоосновой того, что давало журналистке ее разум и способность мыслить. Это и была та неприкрытая реальность, действительность без прикрас, в том самом обнаженном виде, где жизнь человека, как и любого другого существа или явления, ничего не стоила и могла быть перемолота под воздействием обстоятельств без каких-либо сожалений.