Победа Сердца

– Ты! Как ты вообще… – процедила женщина, уверенным шагом направившись в сторону девочки, которая впервые в жизни ощутила, как ее сердце сжалось в бесплодных попытках рефлекторно укрыть в самом себе всё остальное тело, что пожелало бы сейчас просто-напросто исчезнуть, лишь бы только не встать на пути этой необузданной силы, которая, к ее величайшему удивлению, пронеслась мимо, чтобы всей своей мощью обрушиться на мужчину. «Деда» слегка пошатнулся от жгучей пощечины, шлепок от которой разнесся по всему залитому светом парку у озера, что мгновенно померк для юной девочки, которая, хотя еще и не до конца понимала, что же именно происходит, но уже ощущала всей своей кожей, что это совершенно нормальное явление. Девочка, замерев на мгновение, не успела оглянуться, как прошел с десяток лет завершившегося окончательным расколом скорлупы ее выдуманного мира, который повалился на землю вместе с головным сканером, оставив Викторию в неподвижном состоянии, в котором она, обхватив колени руками, прижалась своим лбом к ногам, пытаясь осмыслить весь тот колоссальный объем данных, что обрушился за несколько секунд на ее лихорадочно работающий мозг.

– Вика, ты ве…

– Помолчи, Майкл, – отрезала девушка, обращаясь к еще пару секунд назад постороннему человеку как к своему давнему знакомому.

Из всего массива информации, что заполнил ее память, благодаря практически невидимому устройству настройки нейронов головного мозга, Виктория почему-то сильнее всего сконцентрировалась на одном единственном воспоминании, что несмотря на попытки всех остальных областей знаний встать на первое место, всё равно высверлило ее череп изнутри в попытке физически выбить третий глаз прямо во лбу девушки, что держалась за свою голову, ощущая как мир вокруг постепенно меняется, обретая черты миллионов вьющихся змей, что образовывали узоры на стенах помещения, где она находилась, переползая на одежду и обволакивая кожу собеседника. Также Виктория, хотя еще и не видела, но точно знала уже, что их тела заполонили собой всё небо острова, который, как оказывается, она посетила далеко не в первый раз. На протяжении последних нескольких лет Виктория лично участвовала в операциях по эвакуации местного населения, на которых оказывалось повышенное давление местной власти острова Змея.

Змея… – не смогла сдержать ухмылки Виктория, – да, всё верно, святого змея, который заполнил собой весь мир, но ведь почему-то этот остров всё же называют ни его полной собственностью, но землей святого Змея-Утконо… – замерла девушка, ощущая, как пространство-время теряют свою значимость точно также, как и ее собственные идеалы. Ее боль, страхи, ненависть, надежды разбиваются в прах перед фактом осознания смерти, которая единственная была чем-то реальным в том сне, где даже она сама была не более чем фантомом, призраком.

Виктория ощущала себя сейчас не агентом шаманов под прикрытием на секретном задании по спасению представителей общины лилового трайба под видом журналистки со стертой памятью, но самой обыкновенной девочкой, которая смотрела на маленького утконоса, который, тяжело дыша, лежал на горе подушек, и ощущала тяжесть от осознания того, что она вот-вот потеряет существо, что было ей знакомо с самого детства, вместе с практически единственным оставшимся живым в прямом смысле слова воспоминанием о своем отце, который тоже практически исчез из ее памяти. Викторию сковывал страх, основанный на том, что она точно также забудет об маленьком утконосике, который, зажмурившись, пытался бороться со всё поедающей его изнутри эфирной болезнью, негромко посапывая в такт тяжело стучащему сердцу Виктории, что тяжело опустилось, когда она услышала неизбежный стук в дверь.

Как будто бы подчиняясь некоей автоматической программе, девушка проследовала в коридор, дабы там, не глядя в глазок, открыть дверь, в проеме которой стояла коренастая женщина, которая, вежливо поздоровавшись, уже переступила порог квартиры. Разувшись по просьбе Виктории и переодевшись в халат, гостья проследовала за девушкой к последнему пристанищу маленького существа, которое уже практически не реагировало на внешний мир, полностью сосредоточившись на собственной боли.

– А скажите, это не больно? – спросила обеспокоенно Виктория.

– Любая смерть… Ну как же, болезненна, – ответила ей врач, раскладывая какие-то ампулы.

– А с анестезией ведь ему не должно быть больно? – вмешался в разговор Кайл, который, казалось, появился будто бы из ниоткуда в поле зрения Виктория, которая в последние минуты была сосредоточена лишь на тяжелом дыхании маленького животного.

– А вам нужно, да? – без удивления, скорее, с какой-то едва проступающей скукой спросила врач.

– Конечно! – встрепенулся Кайл, – пожалуйста.