Победа ускользает

— Я сам вижу, — откликнулся командир восьмого звена, которое в оборонном строю барражировало сейчас в нескольких километрах над поверхностью.

— Доложи кризисному центру, — сказал Даниэль.

Он услышал, как командир восьмого звена вызывает кризисный центр, и голос Гомилки:

— Давайте номера.

— NW 653, NW A602, господин адмирал, — доложил командир восьмого звена.

— Спасибо. «Сапсан»-шесть-первый, продолжайте работу. Мы попробуем кого-то прислать снизу. Может, удастся вывести монтажников через люки обслуживания бакенов. Но это будет нескоро, бакены расположены в плюс сороковых горизонтах, до них от ближайшей ремонтной бригады десяток километров почти непроходимых внешних конструкций. Так что работайте.

— Есть, — ответил Даниэль, приглядываясь к «Лестеру». В борту недалеко от колпака открылся лючок, оттуда высунулась лапка механического швартова. Высунулась, но дальше не пошла: оплавленный внешний слой брони не выпускал ее. Затем вдруг из-под брюха яхты стремительно выскочил другой швартов: его лапка, подпрыгивая, прокатилась по броне, разматывая металлокерамический тросик, и замерла метрах в двадцати от яхты. Даниэль чуть опустился, внимательно глядя на лапку швартова. Она дернулась раз-другой, но не смогла ни защелкнуться, ни начать самостоятельное движение: кончики обоих ее пальцев были деформированы.

Больше никаких движений не последовало. Подождав минуту, Даниэль снова спустился к «Лестеру» и прижался к его броне, затем снял шлем и припал к броне с внутренней стороны.

Пилот яхты тоже прижался к обшивке, и Даниэль услышал:

— Это все! Больше ни один не выходит!

Даниэль закивал и прокричал:

— Будем работать с этим! Одного хватит, чтобы вас вытащить!

— Может не выдержать! — донеслось через броню.

— Каков вес яхты? — проорал Даниэль.

Пилот показал ему десять пальцев, потом еще три, нарисовал в воздухе запятую и показал еще восемь пальцев. Тринадцать тысяч восемьсот килограммов. Н-да.

— Попробуем! — закричал Кускуна наконец. — Пристегнитесь!

Вернувшись в кресло, он вновь пристегнул шлем, переключился на канал своего звена и сказал в микрофон:

— Шестой, у тебя манипуляторы рабочие?

— Так точно, первый, — откликнулся шестой номер, висевший носом к командиру метрах в ста к северу.

— Подходи сюда и постарайся подцепить кое-что с поверхности.

Осторожными толчками шестой приблизился к командиру. Пилот отключил отражающие свойства колпака, и Даниэль увидел его лицо. Это был Павло Романько, самый блондинистый в звене курсант, которого за цвет волос прозвали Соломкой. Лицо его побледнело от волнения.

— Что подбирать, командир? — как-то по-неуставному спросил Соломка.

Даниэль показал рукой.

— Видишь, тросик лежит, на конце — поломанная лапка?

— Вижу.

— Надо подцепить лапку, завести за мой буксировочный слот, потом я выброшу свой швартов, даже пару, и надо будет их зацепить за швартовочный порт яхты. Сможешь?

Соломка увлеченно нагнулся вперед, подал перехватчик чуть ниже, вглядываясь.

— Попробую, — сказал он наконец. — На занятиях я, помнишь, монету в пять марок поднимал.

— Я поэтому тебя и позвал.

— Только то было на занятиях… — пробормотал шестой номер, еле заметными толчками опускаясь все ближе к поверхности. Даниэль знал, что у Романько есть такая особенность — парень иногда чрезмерно уходит в себя. Поэтому он решил развлекать его разговорами, пока тот будет работать.

— Павло, а Павло, — сказал он, отключив все каналы, кроме шестого номера. — Я тебя кое о чем хочу спросить. Можно?

— Валяй, — отозвался шестой номер. Выпустив манипуляторы, он медленно и равномерно подводил их к лежащей на серебристо-черной поверхности брони Космопорта пятнадцатисантиметровой лапке.

— Почему тебя Сергей из пятого звена называет khokhol?

Соломка засмеялся, из-за чего ему на секунду пришлось остановить манипуляторы.

— Он ведь русский, Сергей-то, — объяснил он. — А я по происхождению украинец. — Кончики пальцев манипулятора подцепили лежащий на броне тросик. — Он где-то вычитал, что в древности русские дразнили украинцев этим словом. — Манипулятор приподнял тросик и стал пропускать его между пальцами; лапка поползла по броне, подтягиваясь к манипулятору. — Ему проще: он даже по-русски говорить умеет. Я-то украинского не знаю. Но Галанет большой… — Лапка застряла между пальцами манипулятора, и Павло крепко сжал их, чтобы лапка не выскочила. — …В выходные я посидел в Галанете и нашел, каким словом дразнили украинцы русских. Так что теперь мне есть чем ему ответить.

— И что это за слово? — с любопытством спросил Даниэль, наблюдая, как манипулятор шестого номера поднимает лапку швартова яхты к его борту.

— Katsap, — со смешком ответил Соломка, и Даниэль услышал, как лязгнул в его собственной броне буксировочный захват. — Готово.

— Молодец, — сказал Даниэль. — Теперь держи мои концы.

Он отстрелил по одному швартову с каждого борта, и они повисли, притягиваемые тяготением Космопорта и уже не удерживаемые искусственной гравитацией внутри перехватчика.