Победа ускользает

Девица за его спиной непочтительно фыркнула. Азиат со скрэчером вежливо засмеялся.

Таук опять взглянул в лицо Норману и с неловкостью отвел глаза.

— Мне стыдно за вас, мистер Норман, — произнес он тихо, но очень отчетливо. — Вы — предатель. Мы здесь с самого начала ваших переговоров с этим господином. Мы слышали все. Да будет вам известно, что весь ваш разговор с отставным адмиралом Ямамото я записал на браслет-регистр. Вам несдобровать теперь, мистер предатель человечества.

Лысый Ким, услышав этот монолог, что-то не слишком одобрительно пробормотал — слышно было только слова «пафос», «политкорректность» и произнесенное с интонацией грязного ругательства непонятное слово «kamsamol». Норман же сделал то, чего ему уже очень давно — последние тридцать секунд — страшно хотелось сделать: набрал в грудь воздуха, разинул рот, обнажив два ряда завидно белых зубов, и оглушительно закричал:

— На помощь! Тревога! На по-о-мощь!

Все переглянулись. Таук сказал:

— А вот это вы зря.

Было слышно, как за изгибом вестибюля открылся лифт. Было слышно, как с разных сторон к ним бегут люди. Были слышны короткие слова команды и щелчки изготавливаемого к стрельбе оружия.

Таук быстро обвел всех взглядом.

— Джессли, возьмись за локоть Нормана.

Сам он быстро ухватился за другой локоть Президента и бросил Киму:

— Ну, Ким, в цепочку!

Тот одной рукой схватился за руку Таука, второй — с пистолетом — подтянул к себе за локоть Ямамото.

Таук глянул на азиата со скрэчером:

— Ёсио, пришло время проверить тот трюк с прыжком. Точка выхода — там, откуда мы выехали.

Азиат опустил оружие и взял одной рукой за локоть девушку, все еще прижимавшую ствол пистолета к голове Президента.

И точно в тот момент, когда сквозь листву пальм и рододендронов просунулись стволы, и железный голос кого-то из офицеров охраны Президента велел никому не двигаться, этот очень коротко стриженный юноша в легкомысленной молодежной одежде совершил всем своим телом быстрое, замысловатое, извилистое движение, закончившееся легким, вполшага, прыжком в воздух.

Был толчок и холодный удар воздуха. Был тяжкий хлопок, заложивший уши подбежавшим спецназовцам. Была ледяная изморось, посыпавшаяся на пол и на темно-зеленые, жесткие листья тропических растений вокруг скамей. По вестибюлю пронесся порыв холодного ветра. Затем наступила долгая пауза, в конце которой одновременно несколько голосов произнесли вслух несколько коротких, но энергичных ругательств на разных языках Земли.

Стволы спецназовцев смотрели в пустоту. Азиат со скрэчером, легкомысленно одетая девица, лысый Ким, капитан Таук, отставной адмирал Ямамото и Президент Галактического Совета Роберт Норман исчезли из вестибюля конференц-зала Полярного Терминала, будто все они только померещились бойцам охраны.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ.

Москва, Истра, Курск, Новокузнецк, Москоу (Айдахо), Нью-Йорк, Сиэтл, 1998–2001.

Книга вторая ВЕРНУТЬ ИЛИ ВЕРНУТЬСЯ

Часть первая СТЫКОВКИ И РАССТЫКОВКИ

Центральный объединенный командный пункт Звездного Флота Империи Галактика расположен там же, где и Главная Диспетчерская — в сотых горизонтах экваториальной зоны Космопорта, в районе Восточной Линии. Только ГД — открытая зона, а ЦОКП — глубоко секретная. Посмотреть, как девятьсот шестьдесят дежурных диспетчеров Главной Диспетчерской контролируют движение всех транспортных средств вокруг Космопорта и внутри его бесконечных стыковочных зон, туристы считают за непременный пункт экскурсионного маршрута по Звездному Дому. Особенно всем нравится смотреть на диспетчеров Стартово-Причальной Службы Космопорта Галактика: эти триста девять девушек в голубой униформе сидят прямо под экскурсионным балконом Диспетчерской и, не переставая говорить с пилотами прибывающих и вылетающих кораблей, обворожительно улыбаются экскурсантам. Мало кто знает, что от силы каждый десятый пилот (причем, как правило — пилот малого судна: катера, яхты и т. п.) действительно слышит в своих наушниках голос одной из этих девушек. Остальные говорят с их компьютерными аватарами, которые, собственно, и совершают стыковки и расстыковки — а иначе Стартово-Причальная Служба захлебнулась бы в потоке непрерывного принятия решений.