Победитель

Сейчас, впервые поднимаясь по внутренним пандусам пирамидального дока ко входу в воздухолет Колоний в сопровождении солдат, я вспоминаю то приключение. Непреодолимо хочется броситься наутек, оторваться от конвоиров и уйти через вентиляцию. Я тщательно осматриваю корабль, пытаясь прочертить наилучшие пути отхода, отмечаю ближайшие укромные места и наиболее удобные уступы для ног. Я, незащищенный и уязвимый, иду прямо в западню. Но на лице сохраняю непроницаемое выражение. У входа два сопровождающих меня лейтенанта прощупывают меня на предмет оружия; я только вежливо им улыбаюсь. Если канцлер хотел меня запугать, я его разочарую.

Конвоиры не находят крошечных, размером с монетку, дисков в моих ботинках. Один из них – устройство для записи разговоров, которые можно будет использовать в качестве свидетельства против Колоний, впоследствии предъявив общественности. Другие – крохотные взрывные устройства. Снаружи, вне посадочного дока, прячутся в тени зданий Паскао и другие Патриоты.

Надеюсь, граждане ждут моего сигнала. Надеюсь, они готовы к моему последнему шагу.

Я впервые оказываюсь в воздухолете, в котором на стенах нет портретов Президента. Вместо них здесь висят через один сине-золотые флаги в форме ласточкина хвоста и рекламные плакаты, а также экраны до самого потолка, рекламирующие все, от еды до бытовой техники. Я с неприязнью вспоминаю, как мы с Джун пробирались в Колонии, но, когда лейтенанты поворачиваются ко мне, я только пожимаю плечами и опускаю взгляд.

Мы идем по коридорам, потом вверх по двум лестничным пролетам, наконец они заводят меня в просторное помещение. Я стою там несколько секунд, не зная, что делать дальше. Зал с широкими стеклянными иллюминаторами (из которых открывается вид на Лос-Анджелес) похож на своеобразную смотровую площадку.

У иллюминатора на фоне светлого города чернеет силуэт.

– Ну наконец-то вы пришли! – восклицает человек, взмахивая рукой.

Я мгновенно узнаю его спокойный вкрадчивый голос – канцлер. Он ничуть не похож на образ, который я себе представлял. Невысокий, миниатюрный, хрупкий, волосы поредевшие и седые, голос великоват для такого тела. Он чуть сутулится, а его кожа местами кажется тонкой и прозрачной, она словно бумажная и может порваться, если к ней прикоснуться. Против воли на лице у меня появляется удивление. И ему подчиняются такие корпорации, как «Дескон»? Это он угрожает целой стране, запугивает ее, а в переговорах выступает умелым манипулятором? Если честно, я немного разочарован. Я едва не списываю канцлера со счетов, но тут заглядываю в его глаза.

И тогда узнаю человека, с которым разговаривал. Взгляд расчетливый, аналитический; он видит насквозь, и холод пробирает меня до мозга костей. В его глазах есть что-то совершенно нечеловеческое.

И тут я понимаю, в чем дело. Глаза у него механические.

– Ну что же вы стоите? – ухмыляется он. – Идите сюда. Понаслаждайтесь со мной видом из иллюминатора. Отсюда вы выступите с обращением. Согласитесь, прекрасный вид!

Ответ («Было бы гораздо лучше, если б его не портили воздухолеты Колоний») готов сорваться с моих губ, но я не без усилий проглатываю слова и подхожу к канцлеру. Тот улыбается, когда я останавливаюсь рядом. Я изо всех сил стараюсь не смотреть в его лживые глаза.

– Нет, вы только посмотрите на его молодое, свежее лицо! – Он похлопывает меня по спине. – Вы правильно поступили, придя сюда. Видите все это?

Он обводит рукой город.

– Какой смысл хранить преданность такой стране? Вы теперь гражданин Колоний, вам больше не нужно приспосабливаться к извращенным законам Республики. Колонии примут вас и вашего брата с распростертыми объятиями – вскоре вы будете корить себя за то, что так долго не решались перейти на нашу сторону.

Краем глаза я намечаю пути отступления.

– Что будет с гражданами Республики?

Канцлер в напускной задумчивости постукивает пальцем по губам:

– К моему сожалению, сенаторы будут весьма огорчены. Что касается Президента… понимаете, в стране может быть лишь один правитель, и вот он я.

Он выдает улыбку, не лишенную доброты, – она жутко контрастирует со смыслом его слов.

– Мы с ним схожи в большей степени, чем вы, вероятно, думаете. Мы не жестоки. Мы просто практичны. И вы знаете, как нелегко иметь дело с предателями.

– А принцепс-электы? – спрашиваю я, сотрясаясь от его слов. – А Патриоты? Не забывайте: они часть нашего уговора.

– Я помню, конечно, – кивает канцлер. – С возрастом вы, Дэй, станете лучше разбираться в людях и обществе. Иногда жестокость бывает вынужденной. Но сразу скажу, чтобы вы не впадали в панику: миз Айпэрис мы не тронем. Мы планируем простить ее ради вас, при условии, что вы будете с нами сотрудничать. Это часть уговора, как вы изволили выразиться, а я свое слово держу. Остальные принцепс-электы будут казнены вместе с Президентом.

Казнены. Как все, оказывается, просто. Тошнота подступает к горлу, когда я вспоминаю сорванное покушение на Андена. На сей раз везение, возможно, отвернется от него.