При чем тут ты? Да, ты делаешь по утрам зарядку, да, ты плаваешь, но ведь если ты расхвораешься, как говорит Марго, ей от этого легче не станет. Наоборот! Разумеется, наоборот, хотя она и не знает твоего любимого блюда. Пока что, слава богу, ты не принес ей этих огорчений. Вообще никаких. Ни единого грубого слова не услышала от тебя за всю свою жизнь. От тебя — ни единого.
«А тебе не кажется, что ты преступница по отношению к нам — еще большая, быть может, чем я к своей дочери? Ты лишила нас самого святого, что может быть у человека: любви к матери. Мы ведь не любим тебя — ни я, ни Станислав. Уважаем, боимся, преклоняемся, но не любим. Я сиротам завидую, у тех хоть мечта есть, что их мать была самой прекрасной, самой доброй женщиной на свете».
У тебя и сейчас не повернулся бы язык сказать такое. В этом доме лишь диктор областного радио имеет право на прочувствованные речи — большой, милый ребенок. А как, интересно, ты мог отмежеваться от речей братца, не впав при этом в сентиментальность? Не мог. Почему же тебе до сих пор так не по себе от того давнишнего молчания? Да и молчания, строго говоря, не было: ты иронически гмыкнул. Не густо, но ведь у тебя очень емок этот звук — чего только порой не выуживает из него братец!
— Спокойной ночи, мама.
Не тревожься, я больше не стану докучать намеками о завтрашнем торжестве. Видит бог, я сделал все возможное.
Щель светится в двери — не спит супруга, ждет. Чистишь зубы, умываешься — долго и тщательно. Замашки инквизитора прорезались в тебе, Рябов! Худо! Словно шлаком, завален ты необязательными вещами: натужный флирт с Lehrerin, на супругу гнев — по ее же шпаргалке, наивные попытки примирить родителей с сыном, о Жаброве мечты… Стесняясь своего голого лица, малодушно напяливаешь на него маски: смотрите, я не исключение, я такой же, как все. Ну так будь последователен: надень обиду — ты входишь в комнату.
Крахмальная свежая постель о двух подушках, интимно положенных рядом. Одеялом полуприкрыты кружева ночной сорочки. Читает в ожидании мужа. Роман про любовь? Хорошее дополнение к вечернему интерьеру. Не только же на твоих лекциях читать романы.
Садишься за письменный стол, спиной к приглашающему тебя супружескому ложу. Запах духов — мелькнул и нету.
— Ты работать еще?
Зажигаешь лампу.
— Где шарф Штакаян?
— В шкафу. Надеть хочешь?
Журналы берешь. Свежий, что сегодня пришел, лежит отдельно — чутка и предупредительна жена ученого.
— Передавали, завтра пять градусов тепла.
На крещенские морозы рассчитан подарок Марго — зимой вязала, в холод.
Пробегаешь оглавление. Чесноков — о внутрихозяйственных плановых ценах.
— Завтра, — интересуешься, — нет ночного дежурства?
В крайнем случае можешь явиться и один на юбилейное торжество — братец не обидится.
— Завтра же у Андрея день рождения. — С нежной готовностью пожертвовать собою. Твой брат, знаю я, не пылает любовью ко мне, но ради тебя я считаю себя обязанной пойти на именины.
Профессор Капрович. Это ас, этого непременно надо прочесть, и не кое-как, а на свежую голову.
— У Тамары собираются? — И Тамара, знаю, не встретит меня с распростертыми объятиями — что же, тут нет ничего удивительного: тетя и племянник поразительно единодушны; я тоже не в восторге от твоей тети, но какое это имеет значение, раз у твоего брата день рождения? Я пойду.
Спасибо.
— В семь часов.
Размахнулся, однако, Капрович — печатный лист, не меньше. Тебе не дали бы столько. Справедливо.
— Там помочь, наверное, надо. Я могу раньше подойти. — Видишь, на какие жертвы готова я ради твоего брата? А ты мелочишься, ты не можешь простить, что не смогла отказаться от внеочередного дежурства. Но ведь я врач, Станислав, как ты не понимаешь этого?
— Не надо раньше.
Гитарин — не тот ли? Ну, конечно, Е. Гитарин, он самый. И все та же маниакальная идея: упразднение деления рабочих на основных и вспомогательных.
Что, однако, беспокоит тебя, кандидат? Крахмальная постель о двух подушках? Ну, брякнись на нее — кто запрещает тебе? — а после, когда супруга заснет, умиротворенная, лежи и думай себе о Жаброве. Платоническим мечтам предавайся — никакие дурные помыслы не будут томить твое опустошенное тело.
«Я еще в агентстве поняла, что ты с женой собирался. Когда ты мне путевку дал. Там «Рябова» стояло».