Победитель драконов. Дилогия (СИ)

За излучиной реки, довольно далеко, загудела выпь. Тоже жутковатая птица. Непривычный человек, впервые услышав, может и обмереть с перепугу. Таким голосом к лицу обладать чудовищу лесному. Ну, хотя бы тому же дракону… Интересно, а как кричит дракон? Ревет, как бугай? Или, может, рычит, словно разбуженный посреди спячки медведь? А то, говорят, в Басурмани встречается зверь ужасный, желтого цвета. Мантихором зовется. Сам голый, а голова и плечи волосом обросли, будто у человека. Клыки имеет в полпяди, когти в пядь длиной. Голосистый ужасно. Ежели заорет, пасть к земле обратив, то яма образуется, а в оную яму дичь и падает к мантихора вящему удовольствию…

На этой мысли Годимир провалился в сон.

И снилось рыцарю, будто шагает он по лесной дороге, подобной той, по которой они совсем недавно шли вместе с Олешеком. Птички щебечут, трепещет листва под легким ветерком, солнечные лучи пригревают сквозь прорехи в кронах, дурманящим ароматом веет от кустов шиповника, растущих вдоль обочины. А цветы на них такие крупные, в ладонь, не меньше. Белые и розовые.

И все бы хорошо было и приятно, когда бы не взгляд, сверлящий затылок. Пристальный, жадный. Не злой и не добрый, нет. Просто любопытный. Пожалуй, сам Годимир третьего дня так наблюдал за потешной схваткой здоровенных, гладких и блестящих, коричневых жуков-рогачей. То же ощущение, что и днем. Тогда рыцарю не удалось разглядеть неизвестного преследователя. Что ж, сон не явь, а вдруг получится?

Он резко обернулся и…

Увидел!

Мохнатая морда. Больше всего похож на бобра-переростка. Бурая шерсть с проседью, длинные желтые зубы торчат наружу. Резцы травоядного зверя, а не клыки хищника. Уж в этом-то охотник за чудовищами разбирался отлично.

Они смотрели друг на друга несколько долгих мгновений.

Потом «бобер» бочком, бочком ушел в кусты. Напоследок мелькнул лохматый бок и длинный розовый хвост, похожий на крысиный.

Рыцарь хотел было отправляться дальше, но что-то подсказало — стой, подожди, не торопись.

Он замер. Стоял, не шевелясь.

Мелко дрожали темно-зеленые с зубчиками листья шиповника там, где скрылся чудо-зверь. Или не зверь? Уж больно осмысленным показался человеку взгляд черных бусинок-глаз.

И вдруг он увидел. Так неожиданно, что едва не вскрикнул. Но сдержался. Оставалось только поблагодарить выдержку, благоприобретенную в странствиях.

Нет, то, что предстало взору Годимира, опаски не внушало. Но оно было необычным.

Из зеленого куста проступило лицо. Так появляется из тумана на осенней дороге фигура встречного всадника. Лицо женское. Миловидное… Да что там миловидное! Попросту красивое. Куда там пани Марлене, куда там панне Стасе, дочке рыцаря из соседнего маетка, его самой первой, отроческой, неразделенной любви? Кто знает, может, и среди дочек князей и королей за редкость покажутся подобные изысканно-утонченные черты. Все линии соразмерны. Огромные глаза цвета спелой лещины, тонкий нос, полные губы приоткрыты, обнажая полоску жемчужной белизны зубов. Годимир пожурил себя в душе, что пользуется затертыми и затасканными сравнениями, присущими больше ярмарочным певцам, чем благородному рыцарю, мнящему себя шпильманом. Ну и пусть! Опошлить такую красоту не способно ничто. Напротив, набившие оскомину слова приобретают пряный привкус новизны рядом с ней. Правый глаз лесной красавицы смотрел на Годимира прямо, а левому мешала прядь черных с прозеленью волос…

С прозеленью?!

Именно!

Да и кожа незнакомки, смуглая, будто у красоток Басурмани, виденных однажды им в Хороброве, когда посол далекой южной державы прибыл к королю Мечеславу, явственно отливала зеленью.

Не человек, и к бабке не ходи!

Помимо воли ладонь рыцаря скользнула по поясу туда, где находилась рукоять меча, ставшего привычным за долгие годы странствий.

Меча не было.

Проклятый Желеслав со своими прихлебателями!

Но раз меча нет, это не сон, а явь? Ведь во сне всякий волен увидеть на себе не одно лишь оружие, но и полный доспех.

Красотка, проследив глазами его движение, хитро улыбнулась, на мгновение показав маленькие, но даже на вид острые клыки, и погрозила пальцем.

И вот тут Годимиру стало по-настоящему страшно.

Он помянул Господа и проснулся.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ПАН ТИШИЛО ГЕРБА КОНСКАЯ ГОЛОВА

Едва-едва открыв глаза, Годимир вознес краткую, но горячую молитву Господу. Кто бы ему ни привиделся во сне, создание это слишком мало походило на доброжелательное и благодушное. Что ж, рыцарь хорошо уяснил — против нечисти прежде всего помогает добрая сталь, слово Господне и Вера, хранимая в сердце.

Олешек безмятежно сопел, скрутившись в калачик. Еще бы! Утро выдалось довольно прохладным, а зипун у него тоненький, кое-где протертый до кисеи. Под правой рукой и вовсе по шву пошел. Годимир даже задумался ненадолго: будить, не будить? Уж очень жалко выглядел шпильман. Словно подросток — тонкая шея, худые плечи, полуоткрытый рот. Потом плюнул на сострадание и толкнул мариенбержца в бок:

— Вставай! Рассвело!

Музыкант вскочил:

— А! Что? Ну, ты даешь, пан рыцарь! Едва-едва солнце взошло, а ты туда же!