Победитель, или В плену любви

Все еще задыхаясь, Александр перевернулся и еле-еле встал на ноги. Если бы он остался лежать, вероятнее всего, его бы затоптали.

Группа зрителей с оживленными лицами наблюдала, улюлюкала и поддерживала команды. Александр показал нападавшему грубый жест и, прижав руку к ребрам, побежал за неуловимым бурдючком.

На краю поля шла борьба, сплетенье пихающих, пинающих и бьющих рук и ног. Александр держался на периферии, не пытаясь ввязываться в эту свалку, и был вознагражден. В какой-то момент все держались друг за друга, а не за кожаный шар. Александр изловчился, сбил с ног рыцаря, выбил из-под него мяч и был таков.

— Монруа! — с триумфом выкрикнул голос из толпы, Александр промчался с бурдючком мимо туник, тем самым зарабатывая очко для своей команды и временные привилегии для себя.

— Ублюдок! — проревел кто-то из команды противника. Александр не обиделся, только ухмыльнулся и вытер лоб о предплечье.

В ноздри ударил запах пота, напоминавший ему, что не мешало бы принять ванну, прежде чем поступить в распоряжение лорда Уильяма. Не то чтобы он был нужен лорду Уильяму в данный момент. Маршалл с королем Иоанном и со всеми остальными магнатами в королевских палатах в башне обсуждали политику правления, которое началось вчера с коронации Иоанна в Вестминстерском аббатстве. Александр знал, что эта кратковременная передышка, если можно так назвать царивший переполох, скоро сменится большим количеством приказов, которые, несомненно, повлекут за собой беготню с рескриптами и запросами.

Подняв бурдючок, он затрусил назад к оговоренной стартовой точке, вбросил и со всей силы ударил его по направлению к туникам. Весь ад вырвался на свободу; на кону была большая бочка вина. И опять, когда игра устремилась то вверх, то вниз по полю, над толпой зрителей прозвучал боевой клич: «Монруа!»

Александр обернулся и увидел фигуру человека в сутане с капюшоном, тяжело опирающегося на палку.

— Харви? — недоверчиво сказал он.

Бурдючок ударился ему в ребра; он пошатнулся, и один из игроков противоположной команды сбил его с ног, завладел мячом и убежал.

— Харви? — снова сказал Александр и кое-как встал на колени, напрочь забыв об игре.

— Если ты сражаешься так же, как играешь в мяч, то это чудо, что ты еще жив, — наставлял его брат, проковыляв вперед, но ненамного, бдительно следя за костоломкой на поле.

— Что ты здесь делаешь? — настаивал Александр.

— Ха, смотрю, как тебя топчут.

— Ты знаешь, что я имею в виду. — Александр вытер руки о сорочку и снова осушил лоб. — Ты получил мое письмо?

— Какое письмо?

Александр сдался. Подав сигнал, что покидает игру, он взял свою тунику из кучи на воротах и покинул поле, присоединившись к брату.

Они кратко обнялись. Обнимать монаха при зрителях было не слишком прилично для репутации этого монаха.

— Ты еще не ушел из монастыря? — спросил Александр, ведя Харви к скамейке возле каменного желоба. Схватив за шиворот чьего-то пажа, стоявшего среди зевак, он послал мальчишку за вином.

Глаза Харви светились весельем.

— Не так, как это в свое время сделал ты, — ответил он. Лицо его искрилось здоровьем, он поднабрал плоти, которую раньше изрядно высушила болезнь.

Он уселся на скамью и поставил свой посох между коленками.

— Тогда как же… что ты делаешь в Англии?

— На самом деле я здесь со двором Хьюберта Уолтера. — И губы Харви растянулись в довольной улыбке.

— Архиепископа Кентерберийского? — голос Александра стал высоким, почти визжащим. — Ты прикреплен к архиепископу Кентерберийскому?

— Лишь очень скромным образом, с одной стороны, по воле случая, с другой — благодаря моим стараниям.

Александр провел рукой по лицу и подумал, не снится ли все это ему. В последний раз, когда Александр навещал своего брата, тот силился выучить латынь и совершенствовал искусство коленопреклонения в церкви со своим деревянным протезом. Теперь же вот он, вдали от монастыря, переполненный жизнью и прикрепленный к свите самого могущественного Хьюберта Уолтера.

— Ну, рассказывай, — сказал он.

Прибыл паж с вином. Александр заплатил ему полпенни и поставил кувшин на лавку. Харви отцепил рог с пояса.

— Когда умер Ричард, начался обычный муравейник приездов-отъездов. Почти вся знать и прелаты побывали в нашем доме для гостей, пока он не был похоронен.

Харви прервался, чтобы сделать большой глоток вина, и отчаянно скривился.

— Я не пил ничего хуже с тех пор, как меня заставили отобедать за столом Реджинальда, — заключил он и передал рог Александру. — Кислое, как кошачья моча.

Александр подавил ухмылку. Монах Харви может быть и членом свиты Хьюберта Уолтера, но некоторые привычки не меняются.

— Как и все английское вино. — Зажав нос, он сделал несколько быстрых глотков, утоляя жажду. — Так что ты говорил?