Победитель. Лунная трилогия

Вечер был душный. В воздухе, казалось, висела гроза — гроза чувствовалась и на улицах огромного города. С наступлением темноты, правда, как обычно, загорелись фонари, но по прошествии некоторого времени стали гаснуть, погружая целые улицы в темноту, как будто какая-то враждебная рука рвала провода и ломала электрические машины. Движение тем не менее ни на минуту не прекращалось, только вместо обычных прохожих теперь, неизвестно почему, появились какие-то неизвестные толпы, никогда ранее не виданные в центре, о которых никто не мог сказать, откуда они появились и где скрывались до сих пор.

Спокойный, сытый и беззаботный до сих пор обыватель с удивлением смотрел на людей с мрачными, застывшими лицами, одетых в рабочие блузы, о существовании которых он если и знал, то только понаслышке, считая почти сказкой, что такие существуют где-то и живут, как он…

Глухой недобрый гул шел по улицам, хотя внешне все было еще спокойно. Аза слышала его с крыши дома Яцека, куда вышла от душного воздуха комнат, который даже в полную силу работающие вентиляторы были не способны освежить. Она сидела на плоской террасе, вытянувшись на складном кресле, и смотрела из-под полуопущенных век на хаос там внизу, освещенный еще горящими в окрестностях фонарями. Дальше была уже непроглядная ночь, хотя чувствовалось, что в ней движется толпа, готовая в любую минуту осветить ее взрывами бомб и пожаром, обрушившимися на великолепные дома… Певица знала, что это означает. Некоторое время она сидела неподвижно, с наслаждением впитывая всеми порами почти электрическое напряжение бунта и схватки, которое уже висело в воздухе. Ноздри ее хищно раздувались, губы застыли в какой-то похотливой усмешке. На минуту ей показалось, что она ощущает дразнящий запах дикого зверя, который вот-вот бросится из зарослей…

Внезапно она очнулась и вскочила. Ведь это последняя минута для того, чтобы действовать! Если завтра начнется восстание — она не встанет перед ним, как ангел с пылающим мечом, со страшным орудием смерти и уничтожения в руках!..

Она быстро сбежала по лестнице на этаж ниже и направилась прямо в кабинет Яцека. Она знала, что застанет там Ньянатилоку.

Остановившись на пороге, она смотрела на свет лампы, горящей на столе, которая заменила потоки света электрического, уже погасшие по причине обрыва проводов.

Буддист сидел на стуле со склоненной на грудь головой, можно было подумать, что он спит, если бы не его широко раскрытые глаза, которыми он вглядывался в пустое пространство перед собой. Он был нагим до пояса, только вокруг бедер была обернута льняная повязка. Длинные черные волосы спокойно спускались ему на плечи.

Аза остановилась в дверях. На одно мгновение ее охватила робость, но потом в порыве безумного желания ей захотелось вырвать этого человека из неподвижности и постоянного равновесия, содрать с него святость, вырвать из него страстную дрожь… Она почти забыла в эту минуту, что не это было ее целью, что его она хотела только растоптать, чтобы открыть себе проход к этим дверям, находящимся у него за спиной.

— Серато!

Он не двинулся с места, не поднял глаз, даже не вздрогнул при звуке своего имени.

— Слушаю, — сказал своим обычным спокойным голосом.

Все планы Азы, которые она долго и старательно строила для этой решающей борьбы, поблекли и улетучились из ее головы.

Движимая своим инстинктом, она подскочила к нему и припала губами к его нагой груди, руки ее скользили по его лицу, хватались за рассыпавшиеся волосы, обвивались вокруг плеч… Прерывающимся от поцелуев голосом она начала шептать ему нежные слова, говорить о наслаждениях, которых он, наверное, не испытывал в своей жизни, звать его, умолять, чтобы он прижал ее к себе, потому что она умирает от любви к нему…

Она даже не понимала в эти минуты, на самом деле ли она чувствует и думает то, что говорит, или просто разыгрывает какую-то страшную комедию, которая захватила ее… Она чувствовала только, что теряет сознание, и при последнем его проблеске понимала, что все поставила на одну карту.

Няьнатилока даже не пошевелился. Он не отталкивал ее, не уклонялся от ее поцелуев, даже не прикрыл глаз. Могло показаться, что это не живой человек, а какая-то пугающая восковая фигура, если бы не презрительная улыбка, скользнувшая по его губам.

Аза, охваченная неожиданным страхом, отпрянула от него.

— Серато, Серато… — судорожно выдавила она.

На его лице, смуглом, как обычно, не было видно ни следа румянца, кровь в его жилах не заструилась быстрей.

— Чего вы хотите?

— Как это?.. Ты спрашиваешь! Тебя я хочу, тебя! Неужели ты не чувствовал моих поцелуев?

Он чуть заметно пожал плечами.

— Чувствовал.

— И… и!..

Теперь он посмотрел ей прямо в лицо ясным, спокойным взглядом.

— И удивлялся, что людям это доставляет удовольствие…

— А!

— Да. И даже что и мне это когда-то доставляло удовольствие.

Взгляд Азы случайно упал на острый бронзовый стилет для разрезания бумаг, лежащий на столе. И прежде чем смогла отдать себе отчет в том, что делает, она схватила нож и со всего размаха воткнула его в левую сторону обнаженной груди Ньянатилоки.