Победитель. Лунная трилогия

Но погреб был совершенно сух и никакой влаги он не нашел, зато напал на бочки и бутылки. В первый момент он испугался, что это запасы каких-то химических реактивов, необходимых Яцеку для его опытов, и, несмотря на жажду, долго колебался, прежде чем поднес разбитую бутылку к губам.

Первый глоток вина разошелся у него по всему телу горячим огнем и отлично подкрепил ослабленные беспокойством силы. Ему хотелось напиться до состояния беспамятства, но разум помог преодолеть это желание, подсказав, что этот избавительный напиток может стать смертельным в случае злоупотребления им. Поэтому он сдержался и решил пить не больше, чем это требовалось для того, чтобы умерить мучающую его жажду.

Сначала все было хорошо, и вино оказалось прекрасным напитком, который не только поил и поддерживал физически, но и возбуждал его мысли, поддерживая духовно и улучшая настроение. Однако после двух или трех дней, в темноте трудно было вести им счет, постоянное и вынужденное пьянство начало проявлять фатальные результаты. Его желудок, обманываемый только кусочком сухого хлеба, больше уже не мог выносить крепких напитков; болезненные головокружения, общая слабость охватывали его и с каждой минутой все больше угнетали. Он предпочитал уж скорее терпеть жажду, нежели взять в рот хоть глоток вина, к которому чувствовал непреодолимое отвращение.

Последний день, проведенный в этом Случайном заключении, был для него уже невыносимой мукой; отсутствие воздуха усугубляло то, что вино, к которому он вынужденно возвращался, сильнее его отравляло, и, наоборот, отравление вином вызывало более сильное чувство голода.

Временами он проваливался в сон, полный видений, который длился неизвестно сколько. Тогда перед ним проплывали страшные картины: кровавые беспорядки, чудовищные взрывы, разваливающиеся города, какие-то сражения не то с людьми, не то со злобными лунными шернами… А потом снова наступало неожиданное успокоение. Ему снилось, что он стоит вместе с Яцеком на каком-то холме над городом и слушает рассказ о новых, счастливых отношениях на Земле. Яцек добродушно улыбается и говорит, что все благополучно закончилось, что теперь правят на самом деле самые лучшие, самые мудрые, и он вскоре полетит на Луну, чтобы там помочь Мареку в установлении вечного мира…

И снова светлый сон исчезал в страшном лихорадочном хаосе.

Солнечный город внизу внезапно превращался в дымящуюся груду развалин — зарева от пожаров покрывали кровавыми отблесками небосклон, отовсюду доносились стоны умирающих и чудовищный сатанинский смех какого-то человека, выросшего до невероятных размеров, у которого было лицо Юзвы и его мощные кулаки…

Матарет в страхе просыпался, ему хотелось кричать, звать на помощь.

Но вокруг него были только ночь и тишина, только все усиливающийся голод терзал его кишки и отчаянно толкал его к выходу.

Несмотря на это и на то, что отголоски войны утихли уже достаточно Давно, он с дрожью открывал тяжелые запоры дверей, чтобы выйти на свет. В темном и узком коридоре и на лестнице, ведущей наверх, он через каждые несколько шагов останавливался и глубоко дышал, как бы желая вместе со свежим воздухом набраться смелости.

Он представлял себе, что увидит, когда выйдет на улицу, и заранее готовил себя к этой картине.

Вокруг будут развалины, думал он. Скорее всего, дом Яцека уже не существует, и кто знает, желая выйти на свободу, не встретит ли он препятствий из кирпичей, камней и металлических балок, которые, быть может, уже погребли его живьем, тогда, когда он даже не знал об этом… А если ему удастся благополучно выйти, то он, несомненно, окажется в страшной пустоте. Города уже нет, только одни развалины и среди них — трупы и огонь, пожирающий все, что только можно найти в этих грудах камня и железа.

Дверь в конце лестницы была открыта. Он вышел через нее в широкий вестибюль; дом, по-видимому, еще стоял, по крайней мере, его нижний этаж был цел. Однако какая-то мертвая тишина царила вокруг. Видимо, служащие сбежали или были убиты, думал Матарет, пробираясь вдоль мраморных стен к широкой двустворчатой двери, ведущей на улицу. После легкого усилия она тихо отворилась: он остановился в ослепительном солнечном свете — и удивился.

Город выглядел как обычно. Правда, кое-где можно было заметить какой-то закрытый магазин или разбитое окно и выломанные двери, кое-где на стенах виднелись свежие отверстия, как будто выбитые пулями, вдали, Матарету показалось, что он видит какой-то разрушенный или сгоревший дом… И это было все. Люди сновали по улицам, как обычно; может быть, их было чуть меньше, но по их поведению было незаметно, что произошло что-то чрезвычайное.

Перед домом стояли два полицейских, как живой символ незыблемого порядка.

На легкий стук двери, закрывшейся за Матаретом, один из них обернулся и схватился за оружие, висящее сбоку.

— Ты чего там ищешь? — гневно закричал он.

Матарет испугался.

— Я просто прятался… — начал он несмело.

Тем временем приблизился второй полицейский. Он внимательно посмотрел на Матарета, потом что-то вполголоса сказал товарищу:

— Его Превосходительство…