Победитель получает счет

– Хорошо, я скажу. У Елены были проблемы со здоровьем из области гинекологии. Я не стану уточнять, какое именно заболевание ее постигло, это не столь важно. Но болезнь была очень серьезной, требовалось хирургическое вмешательство, – он вздохнул. – Как вы знаете, мне нужны были деньги. Я их достал, Елену прооперировали. Это было необходимо. Она ужасно переживала. До операции она уже была в подавленном состоянии, все время плакала. Я пытался ее утешить, как мог. После операции на нее было просто страшно смотреть! Она не могла смириться с мыслью, что не сможет иметь детей. Это было страшным ударом для нее. Для нас обоих. Потом ей начало казаться, что теперь она утратила привлекательность как женщина. Я уверял ее, что по-прежнему буду ее любить, но она не верила. Дальше стало еще хуже. Она начала закатывать истерики. Ни одного дня не обходилось без слез. Я нашел хорошего врача. Он посоветовал свозить ее на море, отдохнуть. После этой поездки состояние Елены улучшилось, но ненадолго. Она опять стала часто плакать, кричала, что никому не нужна, что никто ее не любит, что жизнь ее прожита зря… В конце концов, она впала в состояние депрессии. Пришлось обратиться к психотерапевту. Он сказал, что в принципе ничего страшного нет, это не психоз. Просто у моей жены очень сильно расшатались нервы. Выписал какое-то лекарство… Елена прошла полный курс лечения. Теперь ей гораздо лучше, сильных истерик больше не повторяется. Но все равно я очень за нее беспокоюсь. Теперь вы понимаете, поэтому я и стараюсь оберегать ее от малейших треволнений. Жена мне очень дорога, мы с ней одни на свете, больше никого у нас нет. Заботиться о ней – вот что для меня главное. Ее спокойствие! О себе я уж не говорю! – Караевский махнул рукой и замолчал.

Лариса была признательна ему за откровенность.

– Анатолий Михайлович, – тихо спросила она, помолчав, – а почему вы не усыновили ребенка?

– Я хотел, но сперва здоровье Елены не позволяло. Представьте сами, в таком состоянии ей еще и ребенка доверить! Она бы не справилась. А потом, когда все стабилизировалось, я ей предложил, но она отказалась. Сказала, что если уж нет родного ребенка, то чужой ей не нужен. Такой уж у нее характер. Не очень легкий, конечно, но что поделаешь?

Котова сочувственно покачала головой. Увидев этот жест, Караевский замахал руками:

– Вы только не подумайте, будто Еленочка мне в тягость! Или что я несу свой крест. Ничего подобного! Я ее очень люблю, я уже много раз говорил это и еще могу повторить! Да я без нее себе жизни не представляю! И никого другого мне не надо! Если бы с ней, не дай бог, что-нибудь случилось, я бы этого просто не перенес!

– Анатолий Михайлович, скажите все же откровенно: Елена никогда не говорила вам о том, что ненавидит Окорокова до такой степени, что готова его убить?

– Да что вы такое говорите, Лариса? – На висках у Караевского набухли вены. – Елена никого не сможет убить!

– Я понимаю, что вас шокирует мой вопрос, но, поверьте, очень часто бывает так, что человека невозможно заподозрить, а потом выясняется, что он все-таки совершил это. Я не утверждаю, что это сделала ваша жена, но очень вас прошу быть со мной честным! Это предельно важно.

Анатолий потер лоб и вздохнул. Потом сказал:

– Нет, это невозможно! Елена не питала любви к Андрею, это точно. Да я и сам не любил его, даже ненавидел, как вы знаете. Но она ни разу не намекнула на убийство. Не буду от вас скрывать, я сам когда-то имел мысль убить его, но это было давно, в ту пору, когда он отказался мне помочь. Потом я поостыл, с Еленой все закончилось более или менее благополучно, и я забыл обиду. Именно забыл, а не простил. И потом, подумайте – как бы я мог его убить, раз оставался риск быть пойманным? А что стало бы с Еленочкой, если бы меня посадили в тюрьму? Разве мог бы я так жестоко с ней поступить? Бог с ним, с Андреем, он был сволочью, конечно, но господь ему судья. В конце концов, он все-таки получил свое! Но не я это сделал!

Пожалуй, главным аргументом, из-за которого Караевский не убивал Окорокова, являлась именно мысль о том, что стало бы с его женой после разоблачения. Нет, все же Анатолий здесь, скорее всего, ни при чем, но с его женой побеседовать все же надо.

– Анатолий Михайлович, у меня к вам последний вопрос: кто делал Елене операцию?

– Господи, да зачем вам это знать? При чем здесь этот человек? Это в высшей степени уважаемая женщина, еще не хватало, чтобы у нее были проблемы из-за всего этого!

– Анатолий Михайлович! Вы же понимаете, что я все равно это узнаю. Не добавляйте мне хлопот. У меня и так их достаточно. Лучше скажите сами. Иначе может быть поздно.

Караевский вздохнул в очередной раз и вытер пот со лба.

– Ну хорошо! Но вы должны мне обещать, что этот человек не пострадает из-за меня!

– Ну, конечно, нет, дорогой Анатолий Михайлович! Зачем мне причинять неприятности этому человеку? – Лариса улыбнулась и посмотрела на Анатолия абсолютно честными глазами.

– Это профессор Шевелева Александра Петровна, – с чувством какой-то обреченности выдохнул Караевский.

– Вам ее кто-то рекомендовал?