В октябре ночи прохладные. У Коломийца дежурство с трех до пяти – самое тяжелое. В сон клонит, глаза слипаются, хочется куда-нибудь прислониться. Чтобы не уснуть, Сергей штык подставляет под подбородок – больно, но сон одолевает сильнее и сильнее. Тело как будто само прислоняется к стене склада, винтовка сползает к предплечью… Сергея как кто-то шилом ткнул – проснулся и увидел удаляющегося человека. Осмотрелся, а винтовки нет. По-казачьи, по-казачьи следом. Причунда тем временем, поставив винтовку Сергея в пирамиду караулке, вызвал начальника караула Пестрю. Пока Принчунда давал разнос, Сергей тихонько стукнул в окно караулки. Увидел друга Василия Пичку, жестами показал, чтобы тот передал ему винтовку через зарешеченное окно. Схватил винтовку и бегом на пост. Причунда вызвал командира роты сотника Хребто. Начальник караула успел шепнуть Хребто, что Коломиец на посту с винтовкой. Причунда вместе с командиром роты и разводящим двинулись на пост. Причунда потребовал, чтобы шли от него подальше. Он наслаждался, как увидит часовой без винтовки, как его кулаки будут охаживать казака. Сергей Коломиец заметил их издали и, как положено по уставу, oкрикнул: «Стой! Стрелять буду!» Ответа нет. Выстрелил в воздух. Причунда приближался. Коломиец прицелился в тулью фуражки штабс-капитана и выстрелил. Стрелок он был отменный. Фуражка отлетела в сторону. Причунда бросился за фуражкой, схватил ее с земли и на четвереньках за пакгауз, там приподнялся и, держась за голову, бегом до караульного помещения. Пуля опалила только волосы. После этого случая Причунда больше не проверял караулы.
Борьба за любовь
Вернувшись с Балкан, Сергей увидел, что Анна стала еще краше. Как-то пробегая мимо Сергея, Анна прошептала: «Я молилась за тебя, Сережа, чтобы ты живой и с победой вернулся. Спасибо вам, казакам, за освобождение Балкан. Турки – наши вечные враги!»
Братья обзавелись семьями, отделились. Сергей не спешил, хотя отец с матерью подыскали невесту – дальнюю родственницу. Сергей отшучивался: моя, мол, еще не подросла. Вечерами из-за калитки Анна махала рукой. Однажды Сергей не выдержал и подошел. Взял руки Анны в свои, и как будто молния пробила с головы до ног. Не помнил, что говорил. Когда Анна сказала, что к ним приезжали сваты, Сергей опомнился, выпалил: «Никому не отдам, без тебя жизни нет!» Анна ответила: «И мне без тебя! Сколько надо, столько и буду ждать!»
После этого вечера несколько дней Анна не появлялась у калитки. Сергей спросил у отца: «Не знаешь, что с Анной? Давно ее не видел». Отец замечал, как тоскует Сергей по Анне. Сказал, как отрезал: «Не нашего поля ягодка. Они богатые, к нам относятся с пренебрежением, за голытьбу считают. Мы хоть и победнее их, но чести своей не уроним, забудь ее, сынок!» – «Нет, папа, мы клятву друг другу дали!» – «Тут сваты снова к Константиади приезжали. Анна отказывает всем. Отец неделю как в чулане ее держит, толкует: посидит в темноте, на воде и хлебе – опомнится».
Началась уборка табака, который в том году уродился на славу – высокий, шеперистый. Сердце Сергея ныло днем и ночью. Не выдержал, побежал на делянку, где работало семейство Константиади. Анна работала с краю, рядом с порослью молодого бересклета. Сергей тихонько свистнул и помахал рукой Анна, нагнувшись, сминая стебли табака, бросилась к Сергею. Обхватили друг друга, не помня себя, свалились в густую траву. Была любовь. Договорились, что в полночь Анна будет приходить в сад. Сергей находился в полузабытьи. Лишился сна. При виде Анны его начинало трясти. Так длилось две недели. Дий заметил, что Сергей осунулся, побледнел, плохо ел. Стал присматривать за сыном. Высмотрел, что тот бегает в сад к Константиади. Как-то за ужином Дий спросил: «Ну что, сынок, сватов надо посылать? Смотрю, дело у вас с Анной далеко зашло. Сергей зарделся, выскочил из-за стола, проговорил: «Посылай, батюшка, мочи нет, и дня без нее не могу!»
Но не пошел Дий сватать Анну: знал, что откажут, а это позор на всю станицу. Как-то, встретив Константиади у церкви, поздоровался и сказал: «Разговор есть, Христофор, серьезно. Дети наши любят друг друга. Давай не будем мешать им. Объединим их судьбы на радость нам и во славу Господа Бога. По-моему, другой дороги у нас нет». Христофор вскипятился: «Породниться захотел?! К богатству моему руку приложить, на готовенькое прийти?! Не получится!» Дий побагровел, подошел вплотную и с усмешкой ответил: «Напраслину, сосед, наводишь. Мы, Коломийцы, на чужое никогда не зарились! Своим трудом живем, хлеб в поте лица зарабатываем. Победнее вас, но не нищие. Я хочу детям счастья, а вот ты за наживой гонишься. Хочешь выдать Анну за богатея, а этим, кроме горя, Анне ничего не дашь. С Сергеем они жили бы в согласии и дружбе. Далеко зашла у них любовь, дите ждать надо».
Христофор, не сказав больше ни слова, сорвался как ужаленный, побежал домой. Схватив Анну за косы, потащил к фельдшерице, которая определила, что малыш уже большой, делать уже ничего нельзя – поздно. Православные мы. Грех это – лишать дитя жизни.