Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА V

Никто не удивился, когда в покоях королевы обнаружился юноша в одних панталонах — только кухарка как-то подозрительно покосилась на него, когда он пришёл в кухню и попросил кувшин молока, но ничего не сказала; не узнала — вздохнул юноша. Все очень удивлялись, что Королева Ночи бегала теперь целыми днями босая со своим звездочётом по замку и что-то напевала. Она даже хотела поменять имя на «Королева Дня», но жених её отговорил.

Странно, но никто так и не подумал искать пропавшую старуху-служанку. Аббатисе и всем монашкам по просьбе жениха в первую очередь послали приглашения на свадьбу Королевы Ночи и звездочёта.

А на краю королевства, в самой высокой башне, в обществе старого ворона, который принёс магистру чёрной магии приглашение на свадьбу наших молодых, сам магистр в исступлении топал ногами, от досады он пытался выдернуть перья из хвоста несчастного вестника, кричал:

— Они издеваются! Меня бессовестно обманули, нарушили договор! — но мы-то с вами, милый читатель, знаем, что тут он неправ. Дрожащими от злости руками он достал из шкафа свой экземпляр договора и углубился в его изучение. Там было чётко прописано, что, если Королева будет каждый день пить кровь молодого человека — на самом деле все девушки делают это, правда, читатель, ты же встречал таких девушек? — то магистр (а он был учеником самого дьявола) предоставляет Королеве Ночи на два часа в сутки волшебство, аналогичное услугам пластических хирургов и квалифицированных диетологов, а также фитнес-тренера в течение неограниченного времени взамен на её бессмертную душу, если только кто-либо из невинных смертных не полюбит её в том образе, который является настоящим без чар магистра.

— Какой дурак полюбил её в пятисотлетием возрасте! Теперь ещё и свадебный подарок надо искать! — бушевал магистр. — Как он мог не видеть, какая она страшная! — возмущался он, — какая глупость с их стороны: им теперь осталось каких-то семьдесят лет, глупые люди!

Постепенно он успокоился и грустно сказал:

— Как это банально! Ну и чёрт с ними!

— Как раз с тобой! — каркнул ворон.

— Да и на что мне её душа, — вздохнул магистр, — хотя покупатели на неё нашлись бы, неплохо мог заработать! Как я одинок! Великие всегда одиноки, только дураки всегда держатся вместе, — утешил он сам себя.

— Такой старый и такой глупый, — подумал ворон, но вслух ничего не сказал.

Милые кости

Качается мостик, каждый шаг — это отдельная от другого история, отдельная качка, отдельный прыжок: отталкиваешься и балансируешь — да или нет, скорее нет, чем да, раскачиваешься, ищешь такую неверную колеблющуюся срединную линию, нащупываешь, потом проверяешь, нашла или нет, скорее нет, чем да, ищешь положение для своей вертикали, своего центра тяжести, нанизанного на эту линию. Не туда. Я стою, пытаясь возвратить её на место, а верёвочный мост над пропастью ходит по мной из стороны в сторону, как качели, только качели ходят в направлении твоего движения, а мостик — поперёк, поэтому так трудно удержать равновесие, как канатоходцу, голова неподвижна, бёдра раскачиваются со средней амплитудой, а ноги, как перевёрнутый метроном, рисуют дугу максимально. Глупости думаю. Если метроном перевернуть, он не будет работать, потому что в нём работает не завод, не пружина, но и она тоже, но главное не в ней, главное в земле, в силе тяжести, в том загадочном переходе потенциальной энергии в кинетическую.

Через пропасть — последний мост, дальше по спирали вокруг горы, добраться сюда — уже подвиг, а дальше, так вообще фантастика. На равнине высокие леса крупнолистные, со стволами, покрытыми толстой, прорезанной глубокими трещинами корой, они подходят к подножию гор уже совсем без дорог. У подножия лежат болота, густые мёртвые болота.

Мы с Кёртисом миновали их вчера. Кислый запах разложения. Начищенные, блестящие, полированные, как живые пули с насечками, жуки, я таких крупных никогда не видела. Пировали, лоснились. Ничего не боялись, не складывали лапки, не стеснялись. Крупноглавы с шипами на груди и могильщики. Мелкодисперсная почва тёмно-серого цвета с жжёной умброй, благородных оттенков земли, столь любимых художниками эпохи Возрождения, с гладкой нежной мягкой влажной поверхностью, она, как живая, дышит сероводородом, взрывается пузырями. На краю кратера с ходящей, как на дрожжах, жижей, копошатся белые и желтоватые крупные, сытые гофрированные черноголовые слепые личинки жуков и взрослые особи, прочищающие им проходы, какая любовь! Красные с чёрным, с серпообразными челюстями могильщики, трогательно зовущие свою пару к месту пиршества. За километры учуявшие запах разлагающейся плоти, в раже самопожертвования отрыгивающие пищеварительный сок на гниющее мясо, чтобы личинкам было легче поедать полупереваренные мёртвые ткани и быстрее набирать вес. Древесные муравьи, улитки, скорпионовы мухи окружили «шведский стол».