Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)

Творчества - в Малеевку или в Переделкино - ходили на лыжах. С мая все лето сидели в Крыму, в Планерской. Рядом с музеем Максимилиана Волошина. Читали стихи, слушали музыку.

Он рос послушным воспитанным мальчиком. Слушал разговоры взрослых, когда за рюмкой они начинали бесконечные разговоры о литературе, о войне, о начальстве.

От него ничего не скрывали.

Однажды совсем маленьким еще он сказал отцу:

- Не бойся! Я не Павлик Морозов! Я тебя никогда не выдам!

Отец испугался.

С чего началось его отчуждение ? Ах да, - мимолетное видение детства ! Мать в постели с молодым и порочным парнем из Литинститута.

Они внезапно возвратились тогда с отцом с дачи: отец хотел сделать матери сюрприз. Тихо открыл дверь и прокрался внутрь.

- Блядь! Домработница! Пригрел змею на груди! Нашел в провинции невиннную девочку ! Вывел в люди ! Дамой сделал! Не дама ты, шлюха!..

Голос отца полоскался, как простылое белье на ветру...

Мать была степенной русой красавицей. А может, так ему казалось ? Сама русская степь - ласковая и просторная - разгуливала по дому. К ней хотелось прижаться, вдохнуть ее запах.

Впрочем, как Виктор потом убедился, что многие писательские жены были созданы по тому же образу и подобию.

Потом, позже, он нашел для себя объяснение этому: да зачем же нужен творцу повседнвно рядом с тобой кто-то, кто так же рафинирован, талантлив, ярок?!

Кроме того, каждый художник - актер. И ему так нужно перед кем - то красоваться. Кто-то должен ему поклоняться. Смотреть на него восторженными глазами. Млеть. А ведь чем проще зритель, тем легче это достигнуть.

Проблема в том, что и зритель тоже обретает навык. Он ведь и сам все время в театре, среди актеров, и сам ищет своих зрителей. Богема! Потому, наверное, так часты измены в этой среде.

Ночью он слышал как мать продолжала ругаться с отцом.

- Ты - импотент ! - тихим, но истеричным голосом причитала мать.

- Я импотент ? Идиотка ! У меня было столько баб, сколько тебе мужиков за всю твою жизнь не приснится. Да ты что думаешь, - сейчас на меня не вешаются ?

- И песни твои - сплошная импотенция, и стихи...

- Знаешь кто, ты? Ты... Ты... - шипел отец. - С твоим аттестатом тебя в кулинарный техникум не приняли, а я тебя в университет послал...

- Плохо сделал ! - давилась ненавистью мать: иначе бы не знала, какое ты ничтожество вонючее. Сколько жоп ты вылизал, чтобы все свои значки лауреатские достать?! Скольких коллег продал ? На скольких доносы настрочил. Сколько талантов загубил ?

Детство Виктора кончилось в ту ночь. Ему было тогда 12 лет.

Внешне отец и мать относились друг к другу по - прежнему. Называли один другого "зайчиком" и "кисанькой". Умильно целовалсь. Ходили по концертам и выставкам. Но Виктору казалось, что они играют какую - то сюсюкающую и отталки вающую игру. И он презирал их настолько же, насколько любил. Его просто разломало надвое. Виктор и Анти-Виктор. Подросток и старик. Преданный сын и язвительный чужак. Он не разлюбил их - слишком был для этого нормальным и психически устойчивым мальчишкой. Но дом и родители потеряли для него ту подкорковую притягательность, какая только и превращает сожительство в семью.

Виктор стал груб, часто пах табаком. И ни затрещины отца, ни слезы матери не могли ничего изменить. Все, к чему он привык и что еще недавно было для него нормой и средой, потеряло свою ценность и авторитет.

Он начал хуже учиться: не потому, что запустил учебу или перестал что-то понимать - он еще с детства удивлял своими способностями, - а потому, что учиться хорошо ему стало стыдно. Он отталкивался от всего, что еще недавно играло важную роль в его жизни.Крушил идолы, занимался подростковым богоборчеством.

В шестнадцать Виктор увлекся гитарой. Почти сутками просиживал с ней, покуда совершщенно отчаявшаяся в единственном сыне мать не взяла ему учителя.

Потом связался с крутыми. По ночам пропадал. Время проводил в кругу таких же отброшенных центрифугой обстоятельств парней и девчонок, как и сам, и пел песни на стихи, которые сам же сочинил...

Потом, уже став взрослым, он понял, что по чувству и искренности писал их не хуже, а может быть, лучше чем трижды лауреат - отец.

И все-таки было в нем что - то такое, что отличало его и от тех, к кому он пристал. Вот и острижен так, словно вчера освободился, и одет, как они, и манеры крутого, а все равно даже там, в этой среде, он чувствовал себя как прибившийся к чужой стае...

Однажды, когда его прятелей замели, к ним в дом пришел молодой офицер милиции. Виктор был один.

- Поговорим ? - спросил мент и невесело улыбнулся.

Виктор безразлично кивнул.

- Я знаю: ты в налете на склад не участвовал, но ты с ними, поэтому я здесь... Есть в этом доме что - то выпить ? Вино или пиво? Водку пить не буду...

Виктор выпотрошил холодильник, выставил на стол батарею пивных бутылок, колбасу и сыры.

- Я ведь не очень чтобы милиционер... - Улыбнулся гость. - Я психолог... МГУ два года назад закончил...

Виктор молчал.