Победный «Факел Гаргалота»

Астрингер устало раскинулся в кресле у камина, второе кресло напротив. Сам камин искусно сделан в виде страшной морды с широко распахнутой пастью, в которой горят дрова, глаза постоянно вспыхивают зловещим огнем, пока внизу еще есть красные угли, а оскаленные зубы, как догадываюсь, выполнены из драгоценных или хотя бы полудрагоценных камней.

Я сказал с порога:

— Ваше Величество?

Он оглянулся.

— А, глерд Юджин… Велеть вина подать?.. Проголодались, пока добирались в жутких условиях через океан?

Я помотал головой.

— Спасибо, Ваше Величество. В смысле, спасибо, нет, не проголодался. Но спасибо еще раз за теплоту и заботу, вы как не король даже, а будто хороший человек, а хорошим нельзя быть королями…

— Садитесь, — велел он, — рассказывайте. Что именно вас так встревожило, кроме угрызений совести, если так вдруг бросили замечательную возможность открыть новые земли и стать королем, основав вообще первую династию? А то вы рассказали, но так сбивчиво, что я ничего и не понял, кроме того, что там все в порядке, корабли целы, а вы вернулись помочь.

— Хватаете главное, — ответил я с одобрением. — И на лету, как пес мух! Не дело крупного государственного деятеля загружать голову мелочами?.. А вы крупный, взгляните в зеркало…

Он сел у стола, облокотившись локтем, а мне жестом велел сесть наискось от себя, вперил в меня ожидающий взгляд.

— Итак?

— Ваше Величество, — ответил я с неохотой, — я вообще-то свинья еще та!.. Но ничуть не стыжусь признаваться. В моем королевстве быть свиньей не просто нормально, а даже почетно, как грамотному и цивилизованному человеку, который осознает свое родство со свиньями и прочим животным миром.

Он сказал с неуверенностью:

— Мне все же кажется, вы шутите.

— Быть свиньей, — пояснил я, — признак высокоразвитой демократии и тотальной толерантности!

— Гм, — произнес он озадаченно.

Я сказал сокрушенным тоном:

— Но в вашем королевстве я не свинья, а что… еще не разобрался. Понял только, что свиньей быть как-то не хочется, хотя это осознанный путь всесторонне развитого гуманиста и демократа… Простите, что путано объясняю, я сам еще не совсем орел в таком процессе. Все так сложно в жизни, кто бы подумал!

— И чем старше, — поинтересовался он, — тем сложнее, а не наоборот?

— Ага, — сказал я, — вы тоже попались?

Он кивнул, произнес с сочувствием:

— Вам многое выпало, глерд Юджин.

— Даже слишком, — признался я.

— И, — договорил он, — как я понимаю, неожиданно даже для вас. Вон меня как излечили, это ж только вы смогли!..

— Вот-вот, Ваше Величество, — сказал я упавшим голосом, — еще не разобрался с тем, что на меня свалилось, но что-то делать надо, раз мне выпал такой лотерейный билет. Нельзя жить, как прежде!

— А как будете?

— Не знаю, — признался я. — Всегда считал себя умником, а теперь, когда дошло до дела, вдруг вижу, что ничего не умею, ничего не знаю, и вообще обыкновенный диванный хомячок, который всех учит жить, а сам в соплях до полу.

— Глерд?

— С дивана умничать, — пояснил я, — одно, а что-то делать на самом деле… и отвечать за сделанное… большинство из нас, диванных стратегов, не готовы. А я как и все… я всю жизнь, как все!

— Даже теперь?

— Теперь нет, — признался я, — это меня и пугает. Как надо, когда я пока что могу только, как все? Но умею уже больше? Иногда, честно говоря, чувствую себя слоном в тесной посудной лавке. Едва вообще разобрался, что же мне помешало бездумно устремиться в море и счастливо открывать новые земли!

Он сказал с сочувствием:

— Оставив за спиной все войны и раздоры Старого Света.

Я кивнул, но запнулся, не зная, как сказать, и вообще говорить ли, что благодаря мне, такому хитроумному, как царь Итаки, удалось более-менее ослабить силы Антриаса, оторвав от него Опалоссу, где безраздельно правил герцог Ригельт, а также с моей помощью заблаговременно подготовили к сражениям армии Нижних Долин и Дронтарии, но все-таки я, окрыленный своими успехами в политике, забыл, что она не надпись на гробах, как сказал великий забулдыга-подмастерье, меняется быстро и неуловимо, а я наверняка учел далеко не все факторы, сюда бы Аню Межелайтис с ее хитрой женской расчетливостью, именуемой интуицией…

— Сейчас, — проговорил я, — концентрируем внимание, что Антриас прет с севера…

— Ну-ну? Это всех тревожит, но готовим отпор.

— И как-то упускаем, — сказал я, — что справа и слева у границ Дронтарии наверняка скапливаются армии Пиксии и Гарна.

Он нахмурился.

— Этого бы не хотелось, но опасаюсь, что вы правы.

— Улыбающиеся соседи, — сказал я, — только и ждут, чтобы вцепиться в бока Дронтарии. На протяжении столетий отщипывали земли, а сейчас вообще подвернулась возможность отщипнуть побольше, побольше…

Он вздохнул.

— Ситуация неблагоприятная. Но Гарн и Пиксия с того времени так и не дали нам шанса отыграться. Думаете, мои отцы и деды не думали о реванше?

— И не дадут, — сказал я серьезно. — Они сузили Дронтарию почти вдвое, что само по себе оскорбление, но самое главное… вы знаете.

Он потемнел лицом.