Победы, которых не было

Если объективно оценивать стратегические последствия сражения и сравнить их с задачами, которые обе стороны пытались решить, планируя будущие операции, то нельзя не признать, что в известной степени немцам удалось добиться желаемого. В частности, выиграть время. Вплоть до осени Красная Армия не смогла сколько-нибудь серьезно продвинуться вперед и значительная ее часть оказалась перемолотой в полуторамесячном побоище. Большинство соединений пришлось буквально реанимировать — заново оснащать техникой и пополнять людьми. Пока подтягивались новые, недавно сформированные резервы и проводились необходимые перегруппировки, лето было потеряно.

В связи с этим для отечественной историографии характерно желание ограничить рассмотрение событий войны в июле — августе 1943 года одной лишь Курской битвой, не упоминая о попытке других широкомасштабных атак, в частности, большого наступления на всем южном крыле советско-германского фронта. Напомню, что 17 июля к активным действиям перешли Юго-Западный и Южный фронты, атаки которых были успешно парированы немецкими танками уже упомянутым выше контрударом на реке Миус.

Неудачно развивались события и на московском направлении, где Западный и Калининский фронты с 7 по 20 августа пытались осуществить прорыв на Смоленск и Рославль. Абсолютно никаких результатов, кроме огромных потерь, не принесло также крупное летнее наступление под Ленинградом, начавшееся 22 июля и продолжавшееся до конца августа. Скорее всего, погибших в разных районах резервов, и не хватило под Курском для полноценного разгрома немцев. Создай советское командование еще большее превосходство в силах, и с самого начала не отдавай инициативу неприятелю, тогда в итоге спустя некоторое время сложилась бы ситуация, в которой Манштейну с Клюге просто нечем бы было отразить напор мощного «катка». Но наука правильной войны с трудом усваивалась Сталиным и его воеводами. Дивизии, как и в прошлые кампании, опять распылили практически по всем фронтам. В результате Красной армии вновь пришлось, теряя время, приводить войска в порядок, перегруппировываться и пополняться.

Подводя итог Курской битвы нельзя не сказать несколько слов и о природе тех эмоций, которые сформировали ее образ в советско-российской версии изложения Второй мировой войны, так как даже простое сравнение официальной статистики состава войск и потерь неизбежно порождает вопрос: «Почему же Курская дуга в отечественном восприятии сразу же окуталась ореолом небывалой победы?» Думается, что причины здесь кроются, прежде всего, в области коллективной психологии. Общественное мнение Страны Советов питалось скрупулезно отредактированной информацией. Но те, кто определяли ее основные параметры, прекрасно понимали, что кошмар поражений первых лет войны обусловлен не преимуществом врага в численности и технике (о чем постоянно трещала официальная пропаганда), а его превосходством в профессионализме. Поэтому неуверенность в собственных силах и страх новых катастроф постоянно витал над ними. Отсюда и та буйная радость, когда немцы прекратили наступление. И бесподобное ощущение собственной «крутизны», когда начало приходить осознание, что «германец уже не тот». В отличие от прошлых лет численное преимущество над ним, при условии координации действий с союзниками, уже гарантировало успех. Ну а «пушечного мяса» в стране было еще достаточно…

ГЛАВА 22 КТО КОМУ ПОМОГАЛ?

Уже свыше десяти лет каждый год в конце лета в Мурманске, Архангельске и Петербурге собираются моряки из стран антигитлеровской коалиции. Сами они называют эти встречи «Братством Северных конвоев». Время неумолимо, и с каждым разом ветеранов, увы, становится все меньше. Однако те, кто еще имеет силы, вновь обязательно приезжают, чтобы увидеть старых товарищей по оружию и на несколько дней вернуться в уже далекую военную молодость, когда они под разными флагами добывали одну общую Победу.

К сожалению, совершенно иначе обстоит дело в историографии. За годы холодной войны летописцы бывших союзников вылили друг на друга ушаты грязи. Особенно преуспели в этом занятии отечественные «бойцы идеологических фронтов». Это, в первую очередь, конечно же, объясняется спецификой советского режима, отгородившегося от всего мира «железным занавесом» и превратившего историческую науку в «приводной ремень партии и правительства». Итоги этих бумажных сражений печальны. Среди них — далеко не безвредная, как может показаться на первый взгляд, потеря способности адекватно воспринимать реалии. Даже сейчас, когда на официальном уровне в России все-таки стали вспоминать, что дрались мы против Германии не одни, говорится это так, словно делается одолжение Западу, с которым мы теперь вроде бы как снова дружим. Большинство россиян по-прежнему твердо уверено, что победа одержана нашей страной, по сути, в одиночку. А если кто-то там и открыл в конце войны какой-то второй фронт, то только потому, что спешил «приватизировать» плоды нашей победы…[530]

На войне как на войне