Побег

Я хотела, чтобы он знал, что я в курсе его предательства. И хотела услышать, какое этому последует объяснение.

– Я пришел потому, что был вне себя от бездействия отца. Его Гадюка атаковал наши корабли и убивал наших людей, и, хотя формально флот принадлежал моему отцу, я всегда мечтал его возглавить. Отец все это запрещал, лишая меня всякого будущего, однако дело в том, что именно я рос и тренировался с его моряками, именно я ходил на его кораблях. Никто, кроме нас, не отслеживал торговые пути, не поддерживал закона и порядка среди людей, которые полагались на безопасные маршруты между островами. А когда на них нападали, мой отец не предпринимал ничего, только строил планы собственного спасения, а наши люди, наши товарищи, гибли. Острова подвергались риску. Так что когда твой отец вышел со мной на связь и предложил этот союз, я решил, что нет лучшего способа, чтобы самому во всем разобраться, чем принять приглашение к столу Гадюки. Это большая редкость, честное слово.

Меня несколько рассердила мысль о том, что он явился шпионить за нами, еще один участник этой игры, о правилах которой я не имела ни малейшего понятия.

– Ну и что, ты узнал все, что надеялся узнать? – Я уловила холод в своем тоне.

– Не все, – ответил он. – Но обнаружил нечто, чего не ожидал. Тебя. – Заметив, что я хмурюсь, добавил: – Я предполагал, что ты орудуешь на пару с отцом, а вместо этого нашел птичку в клетке, мечтающую улететь. И тогда понадеялся на то, что мы станем союзниками… со временем.

– Время нынче стало редкой роскошью.

– Согласен. Но теперь мы здесь и вместе, не правда ли? – Он подарил мне еще одну из своих теплых улыбок, и я усомнилась в том, что когда-нибудь привыкну к подобной прозрачности – его желанию открыться мне. – Послушай, – продолжал Торин, – твой отец организовал нашу женитьбу в попытке добиться власти. Я подыграл ему, чтобы раздобыть важные сведения. Но все это в прошлом.

– Так, по-твоему, мы должны порвать связывающий нас обет?

Я постаралась заглушить надежду в голосе. Потому что, хотя Торин нравится мне все больше, у него есть один недостаток. Он не Бронн.

– Напротив, – сказал Торин. – Я думаю, что вместе мы сможем объединить сушу и море.

На сей раз скрыть разочарование мне не удалось.

– Уверена, для этого нам вовсе не обязательно становиться супругами.

Торин потянулся через стол и взял меня за руку.

– Наш долг всегда при нас, как бы сильно мы ни разочаровали наших отцов. Острова, люди – никогда еще им не была так нужна демонстрация силы. После всего, что произошло, я уверен, только супружество сможет восстановить их веру в короля и его Гадюку. И только если именно мы с тобой будем носить эти титулы.

Я знала, что он, разумеется, прав. Всегда знала. Просто надеялась…

– Я не прошу меня любить, – сказал он с легкой улыбкой. – Я способен распознать, когда чье-то сердце уже занято.

Жуть, как быстро я покраснела.

– А что с твоим сердцем?

Настал его черед отвернуться.

– Оно уже давно принадлежит не мне, но отец против. Этот союз расходился бы с моим долгом.

В этих словах было столько горечи, что я невольно прониклась к нему сочувствием. Но, кроме того, я была заинтересована и терялась в догадках, кому же досталась его любовь и почему король запретил эту связь. При всей своей искренности Торин не жаждал со мной откровенничать. Вместо этого он поднял на меня горящий взор.

– Это больше нас обоих, Марианна. Наши желания не имеют значения. Важно лишь будущее Восточных островов.

Я кивнула, решительно прогоняя тоску.

– Тогда мы свергнем наших отцов и восстановим мир.

– Я за это выпью. – И он поднял бокал.

Однако то, что казалось таким простым в уединении его каюты, усложнилось, когда я столкнулась с Бронном. Он отыскал меня той же ночью, когда я лежала на палубе и разглядывала звезды. Без слов прилег рядом, точно так же, как делал в юности, и мы долго молчали.

– Ты выходишь за него замуж. – Это не было вопросом.

– Да.

– Правильно.

Его согласие было едва слышно, но я услышала, и сердце заныло.

– Всего лишь для того, чтобы остановить наших отцов. – Я попыталась пошутить на самую несмешную тему.

– Тебе ведь придется его убить.

Я повернулась к Бронну. Свет фонаря лежал на скулах и на лбу, остальное лицо оставалось в тени.

– Кого?

– Адлера. Он никогда не сдастся в плен.

Я ничего не сказала, но червячок тревоги уже буравил мою грудь.

– Ты этого не знаешь.

– Знаю.

Он повернулся ко мне, его пальцы погладили мою шею в том месте, где Клив пустил кровь. Хотя Бронн был нежен, синяки, оставшиеся от душивших меня рук Клива, заныли.

– Что произошло?

Хотя мне не очень-то тянуло откровенничать, я рассказала ему все, упомянув даже слова Рена насчет измены присяге.

Он внимательно меня выслушал.

– Быть его дочерью недостаточно. Команда признает в тебе Гадюку только в том случае, если ты убьешь их капитана. – Когда я не ответила, он нежно заправил выбившуюся прядку волос мне за ухо. – В чем дело? – тихо шепнул он. – Неужели ты так сильно его любишь даже после всего того, что он совершил?

Я покачала головой, стараясь не доводить до противоречия.