Побег

Грейс уже рядом, рассматривает эту кошмарную сцену.

– Освободи их, – говорю я непослушным голосом.

– А ты куда?

– Помогу Шарпу.

Для совета я уже ничего не могу сделать, Шарп, должно быть, в агонии, и хотя я не могу вернуть ему зрение, в моих силах облегчить его страдания.

Торин вводит Шарпа в главную пещеру, и я бегу их обнять.

– Давай отведем его в лечебницу, – тихо предлагаю я Торину, глаза которого залиты слезами.

Он кивает, и мы вместе тащим Шарпа по проходам. На полпути он теряет сознание. Если нужно, я готова нести его на себе, но Торин останавливается и поднимает Шарпа на руки. Он не опускает его до тех пор, пока мы не доходим до стола в лечебнице.

Я хватаю банки, двигаю их, достаю по щепотке коратрава и коралсосны смешиваю и готовлю особую пасту. Вспоминая то, что вычитала в старых рукописях, добавляю пригоршню дикорня и понюшку землицы. Если то, что я читала, правда, это должно ускорить процесс заживления. Как только консистенция подобрана, я смазываю этим варевом пустые глазницы Шарпа, стараясь не дрожать, когда касаюсь пальцами мягкого желе там, где раньше были глазные яблоки. Закончив, я обвязываю его голову полоской муслина, чтобы содержать раны в чистоте, а потом нахожу бутыль с настойкой, которая поможет успокоить Шарпа, пока он спит, и осторожно вливаю ее содержимое ему в рот. Все это время Торин не отходит от Шарпа. Он держит его за руку, их пальцы переплетены. Теперь я вижу, кому отдано его сердце.

Когда больше сделать для Шарпа ничего нельзя, я сажусь напротив Торина.

– Это моя вина, – говорит он.

– Нет. – Я сдерживаю слезы. – Это все дело рук моего отца.

– Я должен был позволить ему пойти с нами. Он хотел быть при мне. – Торин поднимает глаза, и мы смотрим друг на друга. Он совершенно разбит. – Я пытался уберечь его.

– Ну конечно, пытался. Ты ведь его любишь.

Торин кивает, соглашаясь с тем, что я поняла, и теперь его слезы текут свободно.

Я борюсь с нахлынувшими эмоциями, которые грозят окончательно меня разрушить. Я не могу позволить себе терять концентрацию. Мои собственные печали подождут. Все остальное будет верхом эгоизма.

Торин и я сидим с Шарпом долго-долго. Забегает Грейс доложить, сколько королевских гвардейцев было убито моим отцом, а заодно подтвердить, что бой в поселении завершен и выжившие солдаты остались там на случай новых атак.

Не думаю, правда, что отец вернется. Если бы он хотел покончить со мной сегодня, то дождался бы нашего возвращения. Нет, он лишь преподал мне урок. Напомнил, что прятаться негде – приказ уничтожить советников исполнен. Он тут неплохо позабавился. Теперь займется чем-нибудь покрупнее и поважнее. А это означает, что мое время вышло.

Сидя с Шарпом ночь напролет, каждые несколько часов по новой нанося мазь и меняя повязку, стараясь как можно дольше удержать его в глубоком сне подальше от ужасов сознания, я намечаю план действий. Он бездарен, весь в просчетах и, скорее всего, не сработает. Но другого у меня нет.

И когда на небо выкатывается солнце, такое красное, будто знает о той крови, что была пролита и еще прольется, я бужу Торина и рассказываю ему о том, что намерена предпринять.

19

Шестой остров не перестает поражать меня своей враждебностью. Только подумаешь о том, что это место не может быть хуже, как он поворачивается к тебе еще более мерзкой стороной.

Бухта, в которой трудится над своим кораблем Бронн, настолько хорошо укрыта, что я никогда не отыскала бы ее без посторонней помощи. Пасть в огромную пещеру утыкана как сталактитами, так и сталагмитами, похожими на зубы и отпугивающими моряков. Сопровождающий меня королевский гвардеец гребет через брешь с превеликой осторожностью. На лбу выступают капельки пота. Доставляя меня сюда, он рискует жизнью. Когда я пытаюсь унять его страхи и говорю, что значительно более крупные суда проходили этим маршрутом, он отвечает, что из них гораздо больше потерпело крушение, чем справилось. И что эти отмели полны рыб-колючек, яд которых может парализовать человека одним-единственным уколом. Я прикусываю язык.

Трудно было оставить Торина и Шарпа. Объясняя свои намерения Торину, я готовила напитки и мази для восстановления Шарпа, чтобы ему не пришлось испытывать ненужных мучений. И так предостаточно боли, которой нельзя избежать, – для нас всех.

Поначалу Торин моему плану воспротивился. Обвинил меня в безрассудстве.

– Безрассудно бездействовать. А это даст нам шанс, – возразила я.

Но тут он посмотрел на меня, его лицо было искажено горем, и я поняла, что он противится не моей задумке, а перспективе новых потерь.

Я взяла его за руку.

– Когда-то ты говорил мне о нашем долге. Он нас постоянно преследует, и сейчас – моя очередь. Я наследница Гадюки. Но я – не мой отец. Я буду той Гадюкой, которую острова заслуживают. Я защищу их. Чего бы то ни стоило.

Мы встречаемся взглядами, и… ох, как бы я хотела вернуть ему радость. Но он полон отчаянной решимости.

– Я тоже. Я не смог защитить совет, не смог уберечь Шарпа, но я не допущу, чтобы другие продолжали страдать. Я выполню свой долг, как ты того хочешь.

Я обняла его крепко-крепко.

– Спасибо.