Побег

Я смотрю на нее, снова поражаясь ее проницательности. Она видит, что под всем моим возбуждением по поводу древних текстов запрятана глубокая неудовлетворенность.

– Не стоило. Он будет переживать.

Грейс вздыхает.

– Возможно, к лучшему. Я-то переживаю. Я тебя почти не вижу с тех пор, как ты зарылась носом в эти книжки. Мне казалось, ты хочешь остановить отца. Думала, мы сюда за этим приехали.

– За этим! – Я внезапно злюсь на нее. – Но они хотят ждать, Грейс! Хотят тратить свое чертово время, а я не могу просто сидеть с ними, глядя на их дурацкие самодовольные рожи, пока мой отец замышляет следующее злодеяние. – Я перевожу дух, пытаясь успокоиться. Знаю, что веду себя глупо. – Как бы то ни было, мне казалось, ты будешь рада, что я изучаю свое западное наследие.

– Не считай меня за дуру, – отвечает она. – Тебя интересует волшебство, всегда интересовало. Возможно, это моя вина, я потчевала тебя этими историями, но я знаю, зачем ты все эти годы увивалась за Миллиган и почему таскала в каюту дохлых птичек. Я не слепая, Марианна.

Я настолько потрясена ее полной осведомленностью, что только и могу пролепетать в ответ:

– Я хотела научиться лечить…

– Вот именно! Ты хотела научиться лечить, а не быть лекарем. Не все целители становились волшебниками, но все волшебники начинали с целительства, а ты всегда хотела стать волшебницей. Ты просто этого не знала.

Потрясенная ее словами, я понятия не имею, что ответить. Грейс вздыхает, подсаживается ко мне и берет за руку.

– Нет ничего плохого в том, чтобы учиться вещам, которые не понимаешь. Возможно, когда-нибудь ты станешь первой волшебницей новой эры, но сейчас мы все еще на войне. Мне нужно знать, участвуешь ли ты в ней вместе с нами или затерялась где-то в мечтах.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Готова поклясться, что в этой комнате присутствует волшебство, очарование, завладевшее мной, шепоток в самых темных закоулках моей души. Но Грейс, разумеется, права. Сейчас не время упускать из виду то, что важно, как бы мне ни хотелось этого избежать.

– Я все еще на войне. – Получается тихий шепот.

Грейс сжимает мои руки.

– Точно?

– Я все еще на войне.

Слова обретают бо́льшую уверенность, и глаза Грейс снова блестят.

– Хорошо. Потому что без тебя нам не обойтись. – Она делает паузу. – Ты нужна нам.

Я достаточно неплохо знаю Грейс, чтобы понять, что она имеет в виду на самом деле, и заключаю ее в крепкие объятия.

– Ты тоже мне нужна.

Дверь распахивается с такой силой, что мы обе подскакиваем. На пороге задыхающийся Шарп с вытаращенными глазами.

– Пошли. Скорее.

Мы с Грейс уже на ногах и бежим за ним по сумрачному проходу.

– Что такое? Что стряслось?

– Новое нападение.

Чертов папаша! Хотя я была рада позабыть про него, он явно не забыл обо мне.

– На какой остров?

Шарп оборачивается ко мне, и на лице его написан неподдельный страх.

– На этот.

Когда мы вбегаем в главную пещеру, люди Торина в сборе. Прислонившись к одному из камней, сидит раненая женщина, и я бросаюсь к ней проверить, все ли в порядке.

Не совсем. Кровь медленно течет из ее живота, рука, которой она его зажимала, откинута в сторону. Ни я, ни кто другой уже не в состоянии ей помочь. Однако глаза ее открыты, и она тихо бормочет что-то.

– Ничего страшного, – говорю я и беру ее за руку. – Ты в безопасности.

– Гадюка, – едва слышно произносит она. – Гадюка.

Она повторяет это имя снова и снова.

Мне на плечо ложится ладонь. Это Торин, готовый к войне.

– Идем. Ее ты уже не спасешь.

– Куда?

– В поселок.

Я вскакиваю на ноги.

– Думаешь, он еще там?

Торин кивает.

– Эта женщина говорила о нападении на главное поселение. Она почти сразу же убежала, но все же успела получить ранение. Мы должны поспешить им на помощь.

Грейс сует мне за пояс нож и вкладывает в руку пистолет. Страх разгоняет по моему телу адреналин, но мне это только в охотку. Шанс повидаться с папочкой на суше. Я готова. Готова положить этому конец.

Присоединяясь к королевским гвардейцам, поспешно покидающим пещеру, я понимаю, что Торина среди нас нет, оглядываюсь и вижу их с Шарпом. Между ними оживленный разговор, явный спор, который заканчивается тем, что Торин повышает голос, и я слышу его слова даже на таком расстоянии:

– Это приказ!

Шарп выглядит так, будто ему влепили пощечину. Уязвленный, он отступает, и Торин спешит ко мне.

– Все в порядке? – интересуюсь я, хотя и так знаю, что нет. Вообще-то я никогда раньше не видела Торина настолько раздраженным.

– Я велел ему защищать совет.

Понятно, почему Шарп раздосадован. Умелый солдат, он остался не у дел, чтобы опекать гражданских, и мне непонятно, почему Торин так решил.

Видимо, молчание выдает мое удивление, потому что Торин добавляет:

– Кто-то же должен прикрывать тыл.

Он оправдывается, и я отношу его настроение на счет волнения. Зная, что Гадюка убивает людей, которых ты поклялся защищать, нетрудно перенервничать.