Побег

— Русским сейчас невозможно жить в России, на своей исторической родине! — продолжал Жериховский. — Если вы, армяне, строите здесь свой бизнес, то вы обязаны заботиться о русских. Это, кстати, в ваших прямых интересах. Иначе евреи вас съедят. Русские всегда прекрасно ладили с армянами. Русские со всеми национальностями прекрасно ладят. А вот евреи армян терпеть не могут. Потому что между ними конкуренция.

— А я думал, что у меня с Березовским конкуренция, а с Гариком у нас любовь, — улыбаясь, вмешался Ли-берман. — Разве нет?

— Вы оторвались от народа! Оглянитесь вокруг: здесь нет русских! — распалялся Жериховский. — Весь двадцатый век русских упорно отжимают от власти в их собственном государстве. Мы знаем, кому это выгодно. Тем, кто устроил большевистский переворот. А еще раньше переписал Библию. Ведь оттуда выбросили самое главное! Почему, например, написали, что из пустыни евреев вывел Моисей, а не русский Иван?

— А их вывел русский Иван? — переспросил Либер-ман, комично морща нос.

— Вот видите, видите! — закричал Жериховский, словно это не его поймали за руку, а, наоборот, он поймал. — Вы в это не верите! Вы не верите в русский народ!

— Да ведь вы сами, кажется, не совсем из русского народа, — улыбнулся Либерман. — С папой вам, как я слышал, не больно повезло. Подкачал папа — дантистом оказался.

— Я по духу русский! — выпалил Жериховский. — А вы — нет.

— А я — нет, — вздыхая, согласился Либерман. — И чеснок не ем, и помои за окошко не лью, и на Пасху до поросячьего визга не напиваюсь.

— А деньги русские любите! — обличал его Жери-ховский.

— А деньги всякие люблю, — признавал Либерман. — И русские, и американские. Такая уж у меня космополитическая натура.

Гарик Саркисян дрогнул под натиском либерала.

— Господин Жериховский! — взмолился он. — Ну, зачем вы пугаете моих дорогих гостей и попусту тратите свое красноречие? Тут все равно нет журналистов.

— Могли бы и пригласить! — проворчал Жериховский.

— Тогда бы вы точно не унялись! Вы же разумный человек, давайте заключим соглашение: вы не будете сегодня дебоширить, а я попрошу нашего уважаемого Юрия Мефодиевича, чтобы вас назначили министром иностранных дел.

— Любопытная идея, — усмехаясь, обронил Калошин.

— Обманете! — убежденно заявил Гарику Жериховский, не поддаваясь на уговоры. — И вы обманете, и Юрий Мефодиевич. Русских всегда обманывают. Лучше заплатите за мой телевизионный ролик: это, по крайней мере, будет что-то конкретное!

Гарик с минуту подумал.

— Обсуждаемо, — кивнул он. — А вы готовы поддержать нашего человека на выборах мэра в Пскове?

— Обсуждаемо, — в свою очередь подтвердил Жери-ховский.

Ощутив себя в родной стихии, Гарик уже совсем по-дружески обнял его за талию и повел на другой конец стола — торговаться. Я решил воспользоваться паузой.

— Здравствуйте, — сказал я Либерману, выдвигаясь вперед.

— Здравствуйте, — отозвался он с веселым недоумением, по-видимому, не узнавая меня.

Калошин скользнул по мне равнодушным взглядом, кивнул и отвернулся.

— Мы недавно встречались, — продолжал я, чувствуя себя глупо, но преодолевая смущение.

В глазах Либермана что-то мелькнуло.

— А ведь точно! — воскликнул он, хлопая себя по лбу. — То-то я смотрю, лицо знакомое. Старею, память стала дырявая. Ну, как дела в славном городе Уральске?

Название нашего города он произнес осторожно, вероятно, не будучи до конца уверенным в моей географической идентификации.

— Уральск живет воспоминаниями о визите президента, — ответил я с облегчением. Он все-таки меня признал.

— Так вы из Уральска? — повернулся ко мне Калошин. Сейчас, когда своим рукопожатием Либерман подписал мне пропуск в узкий круг избранных, меня можно было и заметить. — Ну, как у вас восприняли приезд Бориса Николаевича? Я думаю, для области это большое событие. Там ведь, кажется, возникли какие-то отклонения от утвержденного графика?

Последнюю фразу он произнес небрежно, но при этом бросил на меня острый взгляд, вероятно, проверяя, был ли я в числе допущенных к президентскому телу.

— Вы имеете в виду прогулку на катере?

— Ну да. Кажется, все дружно отправились искать чью-то могилу?

— Борис Николаевич хотел увидеть, где утонул Чапаев, — пояснил я, не сомневаясь, что ему и так все отлично известно. — Добраться туда можно только по воде.

Калошин прикрыл глаза, удовлетворенный моей осведомленностью. Я сдал зачет и мог оставаться рядом.

— Там любопытная история одна вышла, — снова обратился он к Либерману.

Змеиная улыбка на его губах свидетельствовала о том, что история вышла не просто любопытная, а из ряда вон, что ему она очень нравится и что он готов ею поделиться.

— Да ну? — немедленно откликнулся Либерман. — Какая же, расскажите! Я никому, кроме Гарика, не проболтаюсь.

Но Гарик и без него уже подался вперед и навострил уши. Калошин осмотрелся по сторонам, убедился, что все затаили дыхание, и заговорил еще тише, но не так, чтобы его перестали слышать, а так, чтобы все понимали, что им сейчас поведают государственную тайну.