Побег

— Ребята, возьмите меня, — начала канючить азиатка, видя, что мы одеваемся. Несмотря на все ее старания, ей так и не нашлось места ни в одном из групповых раскладов. — Мне в город позарез надо!

Я отрицательно помотал головой. По дороге назад я собирался кое-что обсудить с Артурчиком, и мне совершенно не хотелось делать это в присутствии случайной девицы.

— Как ты можешь девушке отказывать! — начал с пафосом выговаривать мне Артурчик. — Это неблагородно. Может быть, у нее дома куча детей голодных? Ждут ее с работы, хлеба просят, плачут...

— Нет у меня никаких детей! — сердито оборвала его азиатка. — Я у бабки комнату снимаю. Сука конченая. Деньги за месяц вперед требует, а поздно домой придешь — крику не оберешься.

— Вот видишь, — продолжал Артурчик, ничуть не обижаясь на нее. — Бабка — сука, дети голодные, а ты отказываешь! Представь, ты бы сам жил с бабкой.

— Отвяжись, — попросил я. — Я уже на все согласен. Ладно, поехали.

Мы посадили азиатку на переднее сиденье, а сами сели сзади.

— Ну, какое у тебя мнение о Косумове? — негромко спросил я у Артурчика.

— Он кто по национальности? — поинтересовался он вместо ответа.

— Не знаю. Чеченец, наверное. Думаешь, обманет?

— Может, — кивнул Артурчик. — А может и не обмануть. Скорее всего, он сам еще не знает. Так или иначе, но у тебя нет выбора. Тем более что цены он тебе называет очень умеренные, с учетом всех обстоятельств.

У меня зазвонил телефон.

— Ого! — удивился Артурчик, посмотрев на часы. — Кто же это о тебе в такое время вспомнил. Наверное, девушка?

Но это была не девушка.

— Скажи, кто главнее: архиерей или архимандрит? — с трудом выговорил в трубку пьяный Виктор.

Вопрос меня огорошил.

— Архидьякон, — пробормотал я машинально. — Зачем тебе?

— Надо, — важно ответил Виктор. — Я здесь всю ночь пил, а под утро надумал в батюшки пойти. Хорошая мысль, да? Буду тебе морали читать и епитимью на тебя накладывать. Ты хоть знаешь, что такое епитимья? Чуть провинился — иди поклоны бей, пока шишка на лбу не вскочит. И никаких баб! Что, допрыгался? Ты, кстати, куда пропал? Почему у меня не отпросился? Вот давай-ка за это об пол долбанись. Разиков этак четыреста. Прямо сию секунду, вот где ты сейчас находишься, там и стучи! А то не будет тебе никакой благодати! Черти тебя зажарят и сожрут! — чувствовалось, что он воодушевлен своей выдумкой. — Нет, точно пойду в попы, как пить дать! Владыка у меня — друг, мы с ним на Пасху так назюзюкались, что под руки нас выводили. Он мне грамоту пожаловал за нашу благотворительность, а я ему на Храм Всех Святых бабок обещал подкинуть. Короче, владыка меня точно поддержит. Молитвы я выучу. А чего там? «Аллилуйя» да «Христос Воскресе!» Да я их и так знаю. Короче, осталось решить, кем мне заделаться: архиереем или архимандритом.

— Остановите на секунду, — попросил я водителя. Он прижался к обочине, и я выскочил на улицу, чтобы не разговаривать при посторонних.

— Мне деньги нужны, — сказал я, понижая голос и прикрывая рукой трубку. — Я нашел в Москве людей, которые могут нам помочь.

— Я так и знал, что ты в Москву свинтил, — хмыкнул Виктор. — Чуяла моя душа: жди от тебя беды. И чего тебе дома не сидится? Мне, между прочим, тоже деньги нужны. Тебе сколько?

— Три миллиона.

— Ну, это чепуха. Счастливый ты человек. Мне минимум — пол-арбуза.

— Я собираюсь прилететь завтра. А послезавтра уже опять улететь в Москву. Ты успеешь найти такую сумму?

— Три лимона, что ли? Да запросто! У меня в саду, под кусточком, больше прикопано.

— То есть завтра я могу приехать к тебе за деньгами? — недоверчиво переспросил я. Его издевательский тон мне не нравился.

— Хоть сегодня приезжай! — отозвался Виктор. — Чего тянуть? Только денег я тебе не дам.

— Не дашь? — повторил я.

— Даже не мечтай, — он засмеялся. — Если я всем буду раздавать по три лимона, сроду пол-арбуза не накоплю. А мне очень надо.

— Послушай, — проговорил я. — Я не шучу.

— А коли не шутишь, то ты меня послушай! — перебил он, вдруг раздражаясь. — Ты там, в столице бабки всем подряд обещаешь и думаешь, я здесь только пью да дурака валяю? Я тут работаю, понял? Круглосуточно! Сижу с людьми, глушу водку и разговариваю. Они мне свою правду объясняют, а я им свою. И у меня мало-помалу кое-что начинает склеиваться. Медленно так, по чуть-чуть. Шажочек за шажочком. И тут ты — бах! Трах! Я в Москве договорился! Дай денег, я все тебе обломаю!

— Да я не собираюсь ничего ломать.

— А все само собой сломается, когда москвичи сюда полезут. Мы ведь тут друг друга сто лет знаем. Насквозь видим. Понятно, чего ожидать, как подъехать, о чем попросить. А им — лишь бы бабло срубить по быстрому. Кто мы для них? Лохи тупорылые. И капусту возьмут, и дела не сделают и еще напортят так, что не разгребешься.

— Значит, не дашь?

— Ни в жизнь!

— Что ж, придется брать у Ларисы Храповицкой! — эту фразу я произнес многозначительно и очень внятно, чтобы он ее услышал. Он ее услышал и сразу насторожился.

— Не получится, — сообщил он. — Лариса сегодня в Лондон улетела.