Побег

Они оглядели кругленького, домашнего Николашу и заулыбались.

— Ладно, — решили они. — По полтиннику с носа — подойдет?

Николаша, скорбно сопя, отсчитал деньги.

— Разоришься в этой Москве, — бормотал он. — Совсем люди совесть потеряли!

— Ты здесь по делу или так, развлекаешься? — спросил я, когда мы шли к лифтам.

— По делу, — ответил Николаша, пропуская одноклассниц вперед. — Папа прислал. У них там с Либерманом какой-то вопрос возник, вот он и попросил меня документы завезти.

— Самому-то зачем? — удивился я. — Можно было с курьером отправить.

— Выходит, я у них вместо курьера, — обезоруживающе улыбнулся Николаша. — Только мне кажется, что документы — это предлог. Просто Либерман со мной познакомиться хотел.

— А зачем ему с тобой знакомиться? — спросил я.

На пухлом лице Николаши отразилась озабоченность.

— Не знаю, — признался он. — Может быть, предложить что-то собирается?

Подошли лифты, и мы, попрощавшись, разъехались.

Как я ни старался, я не мог вообразить, что именно Либерман собрался предложить Николаше, и от этого вся история со знакомством мне не нравилась еще больше. Замыслы Либермана, которые я не мог разгадать, меня пугали. Уже открывая дверь к себе, я спохватился, что добряк Николаша ни словом не обмолвился о Храповицком, даже не поинтересовался, есть ли новости.

— Нормально ты устроился, — одобрительно заметила азиатка, входя в мой номер. — А там что?

— Здесь три комнаты, — сказал я, прерывая экскурсию. — Ты можешь лечь в любой. Я дам тебе одеяло и подушку.

— А с тобой я могу лечь? — спросила она строптиво.

— Нет, — отрезал я. — Исключено.

— Это почему?

— Сколько ты берешь за ночь?

— Вообще-то двести долларов в час, — ответила она, сморгнув. Было видно, что врет. — Но если на всю ночь, то можно и за пятьсот.

Я достал из кармана десять стодолларовых купюр и положил на стол.

— Здесь тысяча, — сказал я. — Отстань. Сейчас пять часов утра. Я умираю, хочу спать. Я не желаю слушать твое нытье. Все ясно? Спасибо, до свидания.

Я тронулся в спальню, но она преградила мне дорогу.

— Ты за кого меня принимаешь? — обиженно воскликнула она. — Я профессионалка! Я просто так денег не беру! Я попросилась переночевать — ты пустил, спасибо. Не хочешь трахаться — твое дело. На здоровье! Но бабки мне совать, чтоб я отвязалась, не нужно. Я, между прочим, человек, а не собака!

— Стоп! — сказал я, поднимая руки. — Не будем заводиться. Делай, что хочешь, только оставь меня в покое. Я прошу прощения за грубость. Я все понял: мне исключительно повезло. Наконец-то в этой огромной Москве, после долгих поисков и мучений я все-таки встретил под утро одного-единственного, глубоко порядочного человека. Но и он оказался проституткой.

— Профессионалкой! — крикнула она.

— Профессионалкой! — крикнул я.

В стену нашего номера забарабанили, требуя прекратить шум.

ГЛАВА ПЯТАЯ

1

С Виктором мы условились встретиться в одиннадцать вечера «на десятке», как он называл свою холостяцкую квартиру, имея в виду ее расположение на десятом этаже. Туда я и направился из аэропорта в сопровождении машин своей охраны и наружного наблюдения. Без этой привычной вереницы транспорта я чувствовал себя в Москве не то чтобы одиноким, но как-то недооцененным.

У Виктора были гости: Плохиш и Немтышкин. Все трое располагались в гостиной за низким круглым столом, заставленным водкой, пивом, колбасой, а также селедкой вперемежку с бананами и солеными огурцами. Выпивали они, похоже, уже давно, во всяком случае, Немтышкин еле ворочал языком и норовил прикорнуть, положив голову на плечо Плохишу. Плохиш его голову отпихивал.

Я поздоровался и опустился в кресло, напротив Виктора, подальше от стола, от которого шел чудовищный запах спирта и разнородных продуктов.

— Брезгуешь нашей компанией? — усмехнулся Плохиш.

— Слышь, Плохиш, а самолеты часто бьются? — спросил Виктор, не дав мне ответить.

— Часто, — промычал вместо Плохиша Немтышкин. — Взлетел, упал и — нету! Халатность при исполнении. Два года, максимум.

— Ты куда лететь-то собрался, на ночь глядя? — в свою очередь поинтересовался у Виктора Плохиш. — Водки еще — море.

— Никуда, — хмуро ответил Виктор. — Я просто удивляюсь, почему самолеты, на которых Решетов летает, никогда не падают.

— Дай сто тыщ баксов — упадут! — не задумываясь, пообещал Плохиш. — А дашь двести — он до самолета не доедет.

От тонкого юмора своих товарищей я тоже успел отвыкнуть.

— Ребята, объясните мне, пожалуйста, — попросил я. — Как это у вас получается сначала разругаться насмерть, наговорить друг другу таких оскорбительных вещей, после которых не то что дружить, а жить не хочется, а потом сидеть и выпивать, как ни в чем не бывало?

— Херня, — махнул рукой Виктор. — Брань на вороту не виснет. Это только ты чуть что в бутылку лезешь.

— От другого все зависит, — поддержал его Плохиш. — Выгодно — значит, работаем вместе. Невыгодно — разбежались. А кто кого любит, никакого значения не имеет. Что в рот, что по лбу, — прибавил он и опрокинул рюмку.

— Стой! — крикнул Виктор. — Ты куда погнал без меня?