Побег из гламура

— Насчет него приказа не было… — протянул вислоусый.

— Говорю — прихвати, там разберутся!

— Не подходите ко мне! — Седрик встал в боксер—скую стойку. — Я бельгийский подданный…

Длинноусый хмыкнул, сделал обманное движение и резко ударил бельгийца в челюсть. Седрик покачнулся, уголовник обхватил его поперек туловища и потащил к джипу.

И снова началась бешеная гонка по улицам ночной Москвы.

Катя сидела на заднем сиденье, тупо уставившись перед собой.

Кажется, ее приключения подходят к концу. И конец будет один — смерть.

Она не сомневалась в этом: ведь уже трижды ее пытались убить, двоих посторонних людей убили вместо нее — незнакомую девчонку в поселке Вяжищи и Свету Новикову… трижды ей повезло, трижды смерть прошла мимо, но не может же везти вечно!

На этот раз смерть не промахнется. Только бы она была легкой…

Катя даже почувствовала какое-то странное облегчение. По крайней мере ей больше не нужно убегать, прятаться, не нужно ни о чем думать. Для нее все кончено.

Но Седрик… он не имеет к ней никакого отношения, ни в чем не виноват, кроме того, что попытался ей помочь. И вот теперь расплачивается за это… говорят ведь, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным!

Седрик полулежал рядом с ней.

Удар вислоусого бандита послал его в нокаут, и бельгиец все еще был без сознания. На резких поворотах он негромко стонал. Наконец минут через пятнадцать после стычки в переулке он пришел в себя, открыл глаза и огляделся:

— Где мы?

Катя пожала плечами: она понятия не имела, куда их везут.

Наконец джип остановился в очередном переулке, возле старинного двухэтажного особняка.

Молодой парень вышел первым, открыл заднюю дверцу, проговорил:

— Ну что — сами выйдете или помогать придется?

Обращение на вы в устах этого уголовника казалось странным и неуместным. Катя ломала голову над причиной этой вежливости. Может быть, ее все же оставят в живых?

— Убери руки! — сказала она неприязненно и самостоятельно выбралась из машины.

Ее подвели ко входу в особняк.

Навстречу им вышел рослый угрюмый человек лет шестидесяти, с тяжелым низким лбом и маленькими колючими глазками.

— Мы ее доставили, Лопата! — доложил парень.

— А это кто еще? — Пожилой человек настороженно взглянул на бельгийца.

— С ней был… я подумал, может, пригодится…

— Ладно, там посмотрим… — Тот, кого назвали странным именем Лопата, отступил в сторону.

Катю и Седрика провели внутрь особняка.

Они оказались в полутемном просторном холле, заставленном какими-то коробками и ящиками. Создавалось впечатление, что хозяева дома то ли только что переехали сюда и еще не успели разобрать вещи, то ли, наоборот, собираются уезжать отсюда.

— Туда! — проговорил молодой парень, подталкивая Катю к низкой двери в глубине помещения.

Катя толкнула эту дверь, вошла внутрь.

Седрик направился было за ней, но провожатый придержал его за плечо. Катя обернулась, хотела что-то сказать, но дверь за ней уже захлопнулась.

На этот раз она попала в небольшую комнату, что-то вроде кабинета или библиотеки. Во всяком случае, по стенам стояли массивные книжные шкафы темного дерева.

Напротив входа находился камин. Свет в комнате был погашен, и только живой огонь камина освещал ее. В камине полыхали поленья, отбрасывая на стены странные колеблющиеся отсветы.

Перед этим камином в глубоком кресле спиной к вошедшим сидел человек.

Катя видела только широкое плечо в сером свитере грубой домашней вязки и сильную мужскую руку с кованой кочергой, которая поправляла поленья в камине.

Катя почувствовала странное волнение. Она остановилась возле самой двери, не решаясь сделать следующий шаг, словно этот шаг мог изменить всю ее жизнь.

И тогда человек в кресле, словно почувствовав ее нерешительность, медленно развернулся и проговорил низким, хрипловатым, удивительно знакомым голосом:

— Ну здравствуй, Котенок!

На фоне пламени его лицо было плохо видно, но Катя узнала бы этого человека даже в полной темноте. Она узнала бы его по голосу, по характерным движениям. Узнала бы по этому детскому прозвищу — только он так называл ее…

Лида покосилась на свои маленькие часики Sheppard. Пошел уже второй час ночи, а его все еще не было. Разве можно так обращаться с порядочной девушкой? Настроение портилось катастрофически. Даже третья порция Drambuie Beach не могла его исправить.

За соседним столиком сидел в гордом одиночестве типичный полосатый папик — костюм от Rene Lesard, основательный животик, живописная небритость. Он вроде бы заинтересованно поглядывал на Лиду, и она совсем было решила слегка подыграть, но в это время к ее столику подкатилась какая-то смутно знакомая девица — Prada-Versace-Gucci, все как положено.

— Лидка! — завопила эта девица. — Старая кошелка! Сколько же мы не виделись!

Ничего не оставалось, как пригласить ее за стол, мучительно пытаясь вспомнить, кто же это такая.