Побег от Гудини. Охота на дьявола

– Что еще вы можете сказать про эти карты? – спросила я. – Почему они могут оказаться важными?

Гудини снова сосредоточенно уставился на карты.

– Шестерка бубен означает романтические проблемы, споры и классические ссоры влюбленных, согласно вашей кузине.

– Лиза вам так сказала? – нахмурилась я. Я знала, что кузине нравятся спиритические сеансы и вызов духов, но не знала о ее таланте толковать карты. Все это время я могла спросить у нее совета по поводу гаданий на картах.

– Я сказал ей, что это чушь собачья. Она ответила: «Как и флирт с другими девушками», и умчалась прочь. – Гудини взял пикового туза, повернул одной стороной, потом другой. – Этот означает несчастье. Иногда также несчастливый конец. – Он подвинул туза треф и пятерку червей. – Про эти не уверен. Если кто-то может их истолковать, то это Себастьян, Андреас или даже Аниша, если не Лиза. Но не слишком обольщайтесь: на самом деле это ничего не значит. Это просто карты.

– Аниша тоже умеет гадать на картах? – спросила я. – Я думала, что она знает только таро.

Гудини странно посмотрел на меня.

– Это она сказала Мефистофелю, что все должны научиться, что мы можем расширить бизнес, если у нас будет больше предсказателей. До нее только Андреас использовал свое баварское магическое зеркало. И если честно, не очень-то успешно.

В мозгу закружился водоворот новых гипотез. Если Аниша так талантлива в обоих видах карт, то она может оказаться именно той, кого мы ищем. Возможно, ее чувства к Мефистофелю были не такими, как я подозревала. Вполне вероятно, что он заключил с семьями жертв какую-то сделку, которую она не одобряла.

Гудини поднял брови, наверное, удивившись восторгу на моем лице.

– Спасибо, – сказала я, – вы очень помогли.

Томас пропустил меня к выходу из каюты, а сам задержался, барабаня пальцами по дверной раме и внимательно глядя на Гудини.

– Из-за чего начался ваш спор с Лизой?

Взгляд Гудини метнулся ко мне, и я понадеялась, что он не посоветует Томасу спросить у меня. Было бы сложно объяснить, что я стала свидетельницей их ссоры во время одной из своих тайных репетиций. Я и так с ужасом ждала грядущего объяснения по поводу «Зеленой феи». Через мгновение Гудини дернул плечом.

– Ну, в моем аквариуме плавает мертвая женщина, а ее интересует лишь то, какой леди в Америке я пишу. – Он театрально вздохнул. – Я сказал ей, что это пустяк, что у меня нигде нет возлюбленной. Единственная женщина в Америке, которую я люблю – или которой пишу, – моя матушка. Лиза не поверила.

Томас молчал, внимательно осматривая каюту. Бог знает, какие выводы он сделал из этого осмотра и разговора с молодым мастером освобождений.

– Да, полагаю, не поверила. Спокойной ночи.

Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не засыпать его вопросами, пока мы шли по пустым коридорам и поднимались по лестницам. На лестничной площадке я остановилась. Надеюсь, тут нас никто не подслушает.

– Ну что? Ты ему веришь?

– Да. Другое дело, верю ли я каждому сказанному им слову. – Томас набрал воздуха в грудь. – Уодсворт, я знаю, что ты не хочешь видеть правду за иллюзией Мефистофеля, но на настоящий момент он опасен. Он скрытный, и его игральные карты были оставлены почти на всех жертвах.

– Что выглядит крайне удобно по мере того, как накапливаются улики, – возразила я. – Ты должен признать, что это похоже на то, будто кто-то из кожи вон лезет, чтобы сделать его очевидным подозреваемым. Как насчет Аниши? Мы к ней не присматривались, но она явно возможный вариант.

– Несомненно, – согласился Томас, понизив голос. Он смотрел в пол, теребя пуговицу на рукаве, и у меня засосало под ложечкой. – Нам надо поговорить.

Я не могла отрицать, что предвидела серьезный разговор, но в глубине души мне хотелось убежать и спрятаться. Я предпочла бы не объяснять некоторые поступки.

– Хорошо.

Томас скрестил руки на груди и пристально посмотрел на меня.

– Ты встречалась с Мефистофелем по ночам? – Это был не вопрос, хотя Томас и оказал мне любезность, сформулировав его таким образом. Я с трудом сглотнула и кивнула. Я была трусихой. – Ты пила абсент и танцевала… с ним?

Я закрыла глаза и глубоко вдохнула.

– Да.

Томас не отвечал, и я все-таки осмелилась взглянуть на него. Я ожидала увидеть на его лице гнев из-за предательства, но на самом деле все оказалось намного хуже. Прежде чем он принял невозмутимый вид, я успела разглядеть мальчика, который никогда по-настоящему не верил, что его можно любить. Того мальчика, которому я обещала никогда не причинять боли и только что нарушила это обещание, разбив его чувствительное сердце. Он смотрел на меня лишенными эмоций глазами.

– Я всерьез говорил, что ты свободна. – Он почти шептал. – Если существует вероятность, что ты… если ты думаешь, что твое сердце… – Он быстро сморгнул любой

намек на слезы, прежде чем я успела заметить наверняка, и прочистил горло. – Я никогда не стану диктовать тебе, кого выбирать или какой дорогой идти. Но прошу сказать только одно: ты что-нибудь к нему испытываешь?

– Я…