Побег. По двум сторонам океана (СИ)

Силестиан Жаке, убийца её родного отца, оставил глубокий след у Анны. Часто она вспоминала его слова. Анна не простила Жаке смерть отца, но она была благодарна убийце — он смог, смотря ей в глаза, заявить то, о чём она боялась всегда думать. Безродного одинокого преступника должны были бросить в общую могилу, но Анна позаботилась, чтобы хотя бы он имел своё место на кладбище — надо благодарить тех, кто помог тебе.

— Я не хочу купаться в жиру и роскоши как свинья, пока под моими ногами будут умирать люди. Я не собираюсь жить за чужой счёт. Я буду сама обеспечивать себя, — заявила Анна.

Но самостоятельной жизни у неё не получилось. С первого дня Анна поняла, что неспособна себя обеспечить самым необходимым. Анна не умела готовить еду, не умела шить, стирать одежду, даже метла не стояла у неё в руках, и грязи после усердной уборки получалось ещё больше. Она чуть не сожгла квартиру, пока пыталась зажечь печь. А когда печка чудесным образом всё ж зажглась, то Анна умудрилась спалить платье, стоя возле неё.

На третий день независимой самостоятельной жизнь она побежала за помощью к Софи.

— Софи, дай что-нибудь поесть, — взмолилась Анна. — Вот уже третий день почти ничего в рот не брала. Фрукты и те, разрезать не смогла.

И Анна протянула в доказательство руки, покрытые многочисленными порезами от ножа. Софи с ужасом оглядела подругу. Щёки у неё провалились от голода, на одежде виднелась сажа от тщетной попытки зажечь огонь, чтобы согреться. Но что хуже, порезы были на лице.

— Анна, почему у тебя на ушах и на носу такие царапины? — ужаснулась Софи.

— Я же говорю, что фрукты не могла разрезать, — отпустила голову Анна.

— А при чём тут уши и нос? — удивилась подруга. — Понимаю, ножом случайно по пальцу себя цапнуть, но лицо…

— Софи, не спрашивай ни о чём больше меня, просто накорми. И можешь, пожалуйста, научить меня домашнему хозяйству, как учат пятилетних девочек?!

Бросить нуждающуюся подругу Софи не могла, пришлось обучать ей Анну самым простым умением, которыми она овладевала ещё в далёком детстве. Так постепенно Анна приспосабливать к новой жизни, которая начинала ей нравиться.

Быстро пролетели полгода. Тёплое лето сменила холодная зима. Вместо зелёных деревьев, ярких цветов глаза радовали снежные звёзды, с нежностью укрывающими под своим одеялом землю. Вместо пения птах уши наслаждались свистом пурги. День назад прошло Рождество, которое Пьер и его друзья встречали с великим весельем и восторгом. Пьер уже и подзабыл, что такое зимний праздник, последний раз он праздновал зиму восемь лет назад, когда приехал в Марсель вместе с Экене и Марани. А за годы, проведённые в университете, Пьер не мог вспомнить, что значит “веселиться с душой”. Встречал Рождество Пьер с Софи и их общими друзьями. Из Марселя приехал к нему Шарль, а к Софи бабушка и родители, Урбен и Марлин Иградье. К ребятам присоединилась и Анна, но только, чтобы посидеть в дружеской компании, никакие религиозные обряды она совершать естественно не стала. Отмечали праздник друзья в деревне Ричарда. Молодой человек месяц назад стал отцом, у него родился сын, которого Жанна решила назвать Жаком, Ричард же настаивал на имени Александр, в честь Македонского, но уступил дорогой жене.

Домой Пьер с Софи и Шарлем возвращался уставшим, но их усталость была приятной. В честь Рождества Жанна подарила друзьям ведро парного козьего молока. За время поездка до Парижа молоко, конечно же, остыло, но аромат жизнь до сих пор ощущался в нём, игриво щекотя аппетит у Пьера и Шарля.

— Это тебе! — как только вошёл в дом, Пьер налил Софи кружку молока.

Неуклюже Софи взяла кружечку.

— Спасибо, я обязательно выпью.

Молоко медленно колыхалось, ударяясь об края кружки, белая пенка источала аромат. Незаметно Софи присела в углу. “Мы встретились снова, я не боюсь тебя. Ты всего лишь жидкость, не враг вроде Анны для Экене или”, — поймала она себя на мысли.

— Этот год был самым праздничным у меня! — вдруг воскликнул Шарль. — Я отдохнул чудесно на инициации Коу, развлекался с молодёжью у Ричарда в деревни, а ещё мой сын наконец-то оживать начал!

— Рад за тебя! — поздравил отца Пьер. — Я тоже могу признать, что 1829 год был одним из самых лучших. Только, жаль, что на инициации Коу побывать не смог. Хотел я приехать, но Коу попросил Экене сказать мне, чтобы я не приезжал.

Он глубоко вздохнул, но быстро поднял яркие радостные глаза.

— Пусть для Коу я чужой человек, но я всё равно буду относится к нему, как к брату, и буду всегда радоваться его удачам, даже если нахожусь за морями и океанами от него. Я, ты, Экене, Коу, Мики, Эми и Ината — мы ведь одна семья.

Шарль с улыбкой смотрел на Пьера.

— Сын, с каждым днём ты оживаешь всё больше и больше.

— Что, значит, всё больше и больше? — скривил нос Пьер. — Я от хандры избавился уже давно.

Отец лишь мотнул головой.