Побег в Тоскану [litres]

– Да? Я так и думал, что вы столкнетесь. Очень элегантная дама, правда? – Пьерфранческо откинулся на спинку стула, стараясь держаться раскованно. – Конечно, она ужасно страдает, бедная. Нет, сама-то она молчит. Я пытался разговорить ее, но… но она англичанка до мозга костей. Совсем не склонна раскрывать душу.

– Жаль, – сказала я.

Бедному Пьерфранческо бывало очень тяжело, если он не мог помочь людям.

– Я подумал… – продолжил он, – она, может быть, не хочет говорить со стариком вроде меня. – Ему было лет сорок пять – пятьдесят, не больше. – Но, может быть, с ровесницей… с подружкой, понимаешь? С кем-нибудь, кто способен понять ее…

Я гладила мягкие темные локоны Карло, отводя ему волосы со лба. Мне было ясно, к чему клонит Пьерфранческо: он хотел, чтобы я подружилась с этой странной женщиной, чтобы мы рассказали друг другу о себе, чтобы я выслушала ее, – и мне это не нравилось. Хватит с меня мамы и папы. Мне было достаточно горя родителей, которое сочилось из них и отравляло все вокруг. Мне было достаточно воронки, которую оставил после себя в их мире усопший герой Акилле и которую мне приходилось обходить по краешку.

Пьерфранческо, наверное, заметил, что я колеблюсь.

– Понимаю. Я понимаю, что прошу слишком многого, да и Рита, скорее всего, не захочет ни с кем разговаривать. Но вдруг у тебя выдастся минутка, вдруг Рита захочет встретиться с тобой, один-единственный раз, и поговорить… Подумаешь над моей просьбой? Ради меня?

Черт бы его побрал.

– Подумаю, – сказала я.

* * *

Прошла неделя. Ни от Пьерфранческо, ни от Риты не было ни слуху ни духу, и моя тревога уже было улеглась. Я опасалась, что Рита и правда явится ко мне, что ей захочется, ужасно захочется поговорить об Акилле, добыть из меня все детские воспоминания до последнего.

– Слава богу, никаких разговоров вести не придется, – сказала я как-то ночью Джузеппе, когда мы лежали в кровати. Мы в те дни разрывались между детьми, баром и моими родителями, так что наедине могли остаться только ночью. – У меня нет ни малейшего желания вести задушевные беседы о покойном брате. Понимаешь?

Джузеппе смотрел на меня так, словно я сказала что-то не то, не то чтобы неправильное, но странное.

– А ты подумай. Может, тебе полегчает, если ты с кем-нибудь поговоришь о нем?

– Я и так только о нем и говорю. Все разговоры сводятся к Акилле.

Джузеппе покачал головой:

– Нет, tesoro. Не припомню, чтобы ты в последнее время хоть раз упомянула о нем. Что ты, что твои родители. Я уверен, ты постоянно думаешь о нем, только вслух не говоришь.

– Правда? – Я с каким-то непонятным мне самой, странно болезненным чувством осознала, что муж прав.

– Все нормально. – Джузеппе привлек меня к себе. – Каждый скорбит по-своему. Ты пройдешь свой путь, не торопись. Если эта женщина решила оставить тебя в покое, то и хорошо.

Но Рита не оставила меня в покое. Через пару дней, вечером, когда припозднившиеся гости расплачивались за аперитив, она вошла в бар – одна, в платье с веселеньким рисунком, похоже, парижском. Я сделала вид, что не узнала ее. А что еще мне оставалось? Глядя на нее, я решила, что Рита понятия не имела, кто я такая. Насколько я могла судить, она зашла в наш бар случайно.

– Добрый вечер, – сказала я. – Что вам принести?

– Белого вина, пожалуйста.

На лице у Риты была маска безмятежности, но руки она стиснула в замок. В эту минуту мне стало очень жаль ее. А еще я поняла, что Рита зашла в наш бар вовсе не случайно, она наверняка хотела найти меня, поговорить со мной. У меня упало сердце.

– Присядьте, сейчас я все принесу, – сказала я. – У нас есть треббьяно и верначча. Какое хотите?

– Какое порекомендуете. Спасибо. – Рита села за стол у окна, достала из сумочки красную записную книжку и принялась листать ее.

Я налила ей верначчи – побольше, уж это-то я могла сделать для несчастной девушки – и понесла ей вино и маленькую вазочку оливок.

Когда я поставила бокал на стол, Рита едва подняла глаза.

– Спасибо, – сказала она, глядя в записную книжку.

Я решила, что мне дают отсрочку. Сейчас призову Джузеппе и передам дела ему, а сама отсижусь наверху, подожду, пока Рита уйдет. Я уже успела дойти до стойки, как вдруг она снова заговорила:

– Мария?

Я обернулась. Рита смотрела на меня, крутя кольцо на пальце.

– Надеюсь, вас это не заденет, но Пьерфранческо рассказал мне про вас. Скажете уйти – я уйду. Но я подумала, что мы – вдруг это и вам поможет, – что мы могли бы поговорить. Если хотите. Мне так не хватает вашего брата.

Рита произнесла последние слова тихо, просто. И эти простые тихие слова прозвучали как плач.

– Хорошо, – сказала я. – Давайте поговорим. Давайте поговорим, если хотите.

Историческая справка