Побег в Зазеркалье

О себе картежник кое что поведал. В Одесском университете подавал большие надежды. Курс правоведения закончил адъюнктом. Пристроился чиновником по особым поручениям при вице-губернаторе. Начало получаться в карты, как вдруг однажды поторопился сорвать банк и вчистую продул секретные суммы для особых губернаторских нужд. Вылетел со службы с треском, зато открыл сезоны в игорных домах и казино. Революция семнадцатого года застала Чижикова за зеленым сукном картежного стола, — как раз заканчивал свои мизера. Кодексы Гражданской войны шулерам давали большие шансы, хотя ставка на жизнь все чаще оказывалась битой. К девятнадцатому году в руках заиграла, окончательно утвердила себя долгожданная ловкость, пришло совершенство, но из всей колоды одесский правовед доверял только Ибикусу — русскому Джокеру, поэтому усмирил себя старой русской забавой в три листика. Ибикуса, — всего одну карту из трех, ловко раскладываемых и передвигаемых на виду у сделавших на нее свои ставки, — всего одну карту и нужно было угадать. Неуловимый Ибикус манил, дразнил, но не давался пассажирам прокуренных до угара железнодорожных теплушек, злющим офицерам волчьей сотни Шкуро, лукавым чешским легионерам корпуса Гайды, пробирающимся домой дезертирам из Красной Армии. Чижиков тоже рисковал. Под Харьковым лихой атаман Савка-Божья Кара, разобрав железнодорожные пути, остановил эшелон с Чижиковым посреди степи и поставил на Ибикуса связку золотых перстней. Не угадав, приказал «злодюгу, шахрая» Чижикова повесить. Хлопцы атамана весело, с огоньком, приказ выполнили и с песней «Несе Галя воду, коромысло гнеться…» ускакали обратно в степь. Карточный гений на семафоре повисел, повисел, потом стрела семафора по тяжестью его тела опустилась и он тихонько соскользнул на землю. Уходить пришлось все дальше и дальше на восток, следом на своих бронепоездах катили красные, в небесах во всю безобразничали драконы революции…

Опуская не нужные детали и порочащие подробности, Чижиков в своем рассказе постепенно добрался до каравана с опиумом, который по Великому Шелковому Пути шел с Тянь-Шаня в Китай, минуя заставы и огибая географические условности. Дорога оказалась длинной и десять мешков с опиумом были в три карты честно выиграны у главного караванщика. При переходе через пустыню Гоби удачливого картежника ночью связали и бросили в песках умирать. Подобрали его кочевые монголы, так он очутился в Урге. Дальше уже известно.

«Чтобы не случилось, я теперь только с вами! — объявил Чижиков Денису. — Вы мне очень нравитесь, с вами нас ждет удача!». Денис не возражал — без верного помощника в его делах не обойтись, а с Чижиковым было интересно. Он мигом раздобыл для их обоих оружие. Компаньона снабдил 11-миллиметровым самозарядным «Кольтом», калибр о котором насмотревшийся вестернов Денис давно мечтал. Себе Чижиков оставил классический «Браунинг», такой же, как у студента Гаврилы Принципа, который в 1914 прикончил в Сараево эрц-герцога Фердинанда и начал Первую мировую войну. Дабы быть готовыми ко всяким неожиданностям, если удача решит прикинуться злой тещей или пиковой дамой — заказал местному шорнику по собственным чертежам две маленьких кобуры скрытого ношения. Для миниатюрных, но весьма опасных, пистолетиков «Байярд».

Для хранения собранного за лотерейные полисы золота и денег приспособили походную полковую кассу-ящик с тройным засовом. Денно и нощно сторожить ящик Чижиков нанял двух монголов, совершенно не понимающих русский и вооруженных винчестерами. Подумывали уже о ручном пулемете, даже присмотрели у казаков подходящий английский «Льюис», но дивизионные оружейники, сославшись на подкрепленные плетью-ташуром запреты Унгерна, предложили взамен ящик ручных гранат-«лимонок».

Глава 8

Унгерн, Урга, весна 1921

У границы с Россией топчут степь кони красных цириков неугомонного бунтаря Сухэ-Батора. Говорят, что его инструктирует сам Ленин… В помощь восставшим кочевникам-аратам Москва посылает свой экспедиционный корпус — отборные части Красной Армии. Красный Дракон с севера приглашает барона померяться силами. Ну, что ж, вызов он принимает и через неделю его дивизия, пополненная добровольцами из местных, будет готова выступить. Опять повеселится заспавшийся за семьсот лет Повелитель Смерти-Шиндже, засвистят, заиграют на воле Арканы Великой Степи.