Побочный эффект

Но сейчас можно было расслабиться — тот уехал на учения, значит, о нем можно не думать, не смотреть на часы в ожидании ежедневной бури. Насколько проще было, когда Вадик был маленьким! Мама заботилась о том, чтобы он пораньше ложился спать и не видел рассерженного бог знает чем отца.

Взрослый парень в восемь часов спать не завалится. А потому теперь сын с отцом виделись дважды в день: утром и вечером. Получал ли от этих встреч удовольствие отец — тайна за семью печатями. Вадиму же эти встречи давали сплошной негатив.

Оставалось удивляться: как мама, его самая замечательная мама в мире, могла выйти замуж за этого урода?!

Думать о том, что, выйди мама за кого-то другого, Вадима могло бы и не быть, или это был бы совсем иной Вадим, думать не хотелось.

Его все устраивало в этой жизни. За исключением отца, конечно. Друзей нет? А зачем ему друзья, если у него есть мама.

Друзья… Вадим не разделял взглядов сверстников. Те могли говорить только о девчонках, и только мерзко. Ну и о стрелялках всяких, боевиках. Вадим не любил такое. Девчонки — глупость. Стрелялки-боевики — грязь. Не было в них ничего красивого.

Красота — это ведь не только женщины. Красивыми могут быть и банальные линии в тетрадке для геометрии, не говоря уж о цветах, деревьях, облаках. А одежда? А обувь? Мебель? Посуда? Да все вокруг может быть красивым — этому его научила мама. Они с ней могли часами разглядывать репродукции картин великих мастеров в тяжелых глянцевых альбомах, посвященных тому или иному художнику. Мама обещала, что когда-нибудь они непременно уедут в Москву, и станут ходить по музеям каждую субботу.

Может, Вадим и нашел бы себе товарища по душе. Но на это требовалось время. А где его взять, если каждые два-три года приходилось переезжать к новому месту службы отца?

Зато мама всегда была рядом. Его любимая, нежная, его необыкновенная мама.

Только сейчас ее не было дома. Ничего страшного — Вадим ведь уже взрослый. Каждый имеет право на отдых. Тем более мама. Часто ли ей удается побыть без отца? Этот урод наверняка и в компаниях ее унижает. Пусть уж хоть раз нормально повеселится.

В дверь позвонили. Наверняка очередная влюбленная дурочка — больше некому. Маме еще слишком рано возвращаться. К тому же она всегда открывает своим ключом.

Друзей у Вадима не было, зато от девчонок не мог отбиться: бегали вокруг него стаями, глупые. Никак не могли понять, что ему никто не нужен, пока рядом есть мама. Забрасывали дурацкими записочками, одаривали многозначительными взглядами. Дуры! Из-за них Вадиму без конца приходилось участвовать в разборках с пацанами. В каждом гарнизоне его ждали неприятности до тех пор, пока местные мальчишки не понимали, что его никто не интересует, и не оставляли в покое.

Вот и сейчас, наверное, очередная дура приперлась, якобы за домашним заданием. Вадим открыл дверь, заранее нахмурившись.

Перед ним стояла мама. Какая-то странная, ухмыляющаяся. Легким щипком коснулась его щеки:

— Здравствуй, малыш!

Прошла в комнату, огляделась по сторонам. Не найдя ничего интересного, заглянула в спальню. Не обнаружив искомого, уставилась на Вадима ошалелым взглядом:

— Я не поняла — а где народ? Где стол, где поклонники? Где все, я тебя спрашиваю?! Это что же, меня пригласили ради того, чтобы выступать перед одним сосунком? Или я слишком рано пришла?

От ее чужого голоса, от странных слов у Вадима по коже разбежались мурашки.

— Мама, что с тобой?

— А вот хамить не надо! 'Мама!' Я, конечно, старше, но не до такой же степени. Хамло! Не знаю, что ты здесь делаешь — как по мне, ты еще слишком мал для этого. Ну да родителям виднее. Это папаша, что ли, решил тебя посвятить во взрослую жизнь? Ну-ну… Мне-то что? Мне без разницы, не мои проблемы. А сам-то папашка где?

— Как где? На учениях… Ты что, забыла, мам?

— Еще раз мамой обзовешь — накажу. Понял, козлик? Так где остальные?

Вадим был обескуражен. Что случилось с мамой? Почему у нее такой чужой голос? Почему она смотрит так отстраненно? И кого она все время ищет? Какие гости? Разве они собирались принимать гостей? Без отца? Но мама же ни о чем таком не говорила.

Ничего не понимая, но не желая еще раз нарваться на 'козлика', Вадик сел в кресло и взялся за книгу. Мама постояла среди комнаты, упершись руками в бока, поразмышляла о чем-то. Подошла к нему:

— Ну ладно, ладно. Обиделся! О'кей — взрослый, так взрослый, мне без разницы. Раз отец решил, что уже пора, пусть так и будет. Я не знаю, во сколько лет нынче принято посвящать мальчиков в такие игры. Тебе сколько лет, орел?

— Тринадцать, — не рискуя называть маму мамой, пролепетал Вадим. Неужели она забыла, сколько ему лет? Что с ней, почему она такая чужая?

— Тринадцать! Кому скажи — засмеют. Паулина Видовская лишает невинности тринадцатилетнего сыкунка!

С неприятным смешком опустилась перед Вадимом на колени:

— Смотри, малыш, как это делается. Потом внукам рассказывать будешь, как Паулина Видовская твоему сморчку удовольствие доставляла.

Какая еще Видовская? Вадим слыхом не слыхивал эту фамилию. И о чем мама говорит? Боже, что она собирается делать?!