Побратимы Гора

— Я тоже это понимаю, — согласился я с ней. — Но Ты — рабыня, так что, Ты не должна беспокоиться по этому поводу. Порабощенная, Ты освобождена, как это ни парадоксально, чтобы быть свободной.

— Вы заставляете меня почувствовать себя свободной.

— Берегись, а то выпорю, — предупредил я.

Она покаянно согнулась и поцеловала мои ноги.

— Господин, — позвала она.

— Да.

— Я действительно мучаюсь, — призналась она.

— Я вижу, — усмехнулся я.

— Это настоящее бедствие, — возбужденно простонала она.

— Ты — женщина с сильным, хотя когда-то жестко подавленным, сексуальным влечением, которая была порабощена, — объяснил я.

— Господин?

— Также, чувства нормальной женщины, при условиях прямого и явного рабства, часто умножаются в сто, а у некоторых женщин, кажется и в тысячу раз.

— Я не смогу выдержать это, Господин, — ужаснулась она.

— Пресмыкайся, — скомандовал я рабыне.

— Вы же не заставите меня сделать это? — удивленно спросила Оипутаке.

Я бескомпромиссно указал на землю у своих ног. Она скользнула на живот передо мной, и я почувствовал ее губы и язык на своих ногах.

— Очень важно, быть тем, кто Ты есть. Если Ты — рабыня, то и будь рабыней.

— Да, Господин, — ответила она.

— Кто Ты? — резко спросил я.

— Рабыня, — всхлипнула она, не переставая целовать мои ноги.

— Тогда будь рабыней, — посоветовал я.

— Да, Господин.

Ошейник хорошо смотрелся на ее шее, выглядывая из-под волос.

— Вы обращаетесь со мной, — проговорила она между поцелуями, — как если я была… как если бы я была — …

— Рабыня, — закончил я за нее.

— Да, — согласилась девушка.

— Ты — рабыня, — заключил я.

— Да, Господин.

— Ну, так и ожидай обращения как с рабыней.

— Да, Господин.

Я позволил ей какое-то время ублажать меня этим способом, лежа на животе передо мной, целуя, облизывая и обсасывая мои ноги.

— Ты хорошо пресмыкаешься, рабыня, — похвалил я.

— Спасибо, Господин, — поблагодарила Оипутаке.

— Ты ведь не будешь скупиться, позволяя мужчине наслаждаться его властью над тобой, не так ли? — поинтересовался я.

— Нет, Господин.

— Ты хорошо выглядишь у ног мужчины, — похвалил я трудящуюся рабыню.

Она стонала от унижения, и от сурового сексуального голода.

— Ты можешь поблагодарить меня, — намекнул я.

— Спасибо, Господин, — простонала она.

— Не за что, — усмехнулся я.

— Вы наслаждаетесь моим унижением, — всхлипнула рабыня. — Вы наслаждаетесь этим!

— Да, — не стал я спорить, и добавил: — И Ты тоже.

Ее маленькие плечи вздрогнули. Я видел, что то, что я сказал, было верно.

— Ты можешь встать на колени передо мной, — позволил я.

Она поднялась до коленопреклоненного положения.

— Вы не тронули меня, — обиженно сказала она, — и все же Вы очень возбудили меня.

Я не стал отвечать на ее укоризну. Человеческие женщины — такие роскошные и замечательные существа. Их сексуальная жизнь и ощущения такие тонкие, сложные и глубокие. Насколько же наивен мужчина, который полагает, что занятие сексом с женщиной так ничтожно и кратко, что может заключаться в пределах параметров горизонтальной плоскости, простого стимулирования кожи, вызывающего обслуживание в ответ на простую ловкость рук. Как убого невежественен такой механический подход к женской сексуальности. Сколько уже изучают ее художники и поэты! Женщины так необузданно драгоценны. Они настолько чувствительны, настолько красивы, настолько интеллектуальны и настолько же необходимы. Никакой мужчина еще не смог найти эталона, для измерения любви женщины. Кто может измерить горизонты ее сердца? Есть вещи, более реальные, когда они кажутся наиболее неосязаемыми.

— Даже не прикоснувшись ко мне, Вы очень возбудили меня, — пожаловалась она. — И теперь я беспомощно стою перед Вами на коленях.

Ее мука была совершенно очевидной. Она была рабыней, и отчаянно нуждалась в том, чтобы быть взятой. И все же я сделал немного, лишь обращался с ней как женщиной, и решительно наложил на нее мужскую власть. Я не думаю, что сейчас она имела хоть какие-то сомнения относительно ее пола.

— Когда я подбежала к Вам, увидев позади вигвама, я была благодарна и счастлива. Моим намерением было добровольно подарить вам себя для ваших удовольствий, — объяснила Оипутаке. — Но теперь Вы сделали это для меня необходимым. Теперь Вы поставили меня в положение, когда я вынуждена молить о вашем милосердии!

— Это является соответствующим твоему статусу, рабыня, — усмехнулся я.

— Разве Вы не будете ко мне добры? — спросила девушка, дрожа от желания.

Я, молча, смотрел на нее и ждал.

— Вы видите меня беспомощную и нуждающуюся, умоляющую — простонала она.

— Это приличествует тебе, рабыня.

— Мужчины делают это с нами. Они разжигают в нас огонь, а затем решают, стоит ли хотя бы дотронуться до нас!

— А иногда, насколько я знаю это, девушку заставляют исполнять.

— Исполнять? — не поняла она.

— Да, ее вынуждают, если можно так выразиться, заслужить, чтобы ее взяли.

— Да, Господин. Это весьма обычное дело.

— Ты готова работать, ради того чтобы тебя взяли, заслужить эту честь?

— Да, Господин, — покорно сказала Оипутаке. — Я сделаю все что угодно.

— Но Ты должны сделать все что угодно, так или иначе, поскольку Ты рабыня, — напомнил я.