Почему им можно, а нам нельзя? Откуда берутся социальные нормы

Как вы, наверное, уже догадываетесь, эти различия в очень большой степени связаны с культурой, а точнее, с местом страны на шкале «жесткость – свобода» – но не совсем так, как можно было бы предположить.

Свобода или принуждение?

Благополучие – один из важнейших идеалов любого общества, но вопрос о том, каким должно быть общественное устройство, чтобы в максимальной степени обеспечить его достижение, остается открытым. Задолго до того, как я нашла объяснение культурных различий между нациями в действиях жесткости и свободы, многие социологи и философы заостряли внимание на одном из важнейших элементов пазла общественного благополучия: к чему должны стремиться общества – максимуму свободы или максимуму порядка? Сторонники свободы утверждали, что она способствует «самоактуализации», то есть реализации потенциала людей, а это, в свою очередь, обеспечивает социальное благополучие и экономический прогресс. Вместе с тем те, кто подчеркивал важность порядка, настаивали, что правила и предписания имеют критически важное значение для создания спокойного и стабильного общества, предоставляющего условия для всеобщего благоденствия.

Например, в диалоге «Государство» Платон выступает за патерналистскую власть некоего «философа-царя», который заботится о благе всего общества. В жестком городе-государстве порядок важнее, чем свобода волеизъявления. Одним из наиболее суровых указаний Платона была цензура для писателей, поэтов, художников и идей, которые он полагал опасными для населения своего гипотетического города. Схожим образом и легендарный китайский философ Конфуций в своих «Беседах и суждениях» выступает за устроенное по образцу семьи строго регламентированное государство, где император выступает заботливым отцом подданных, а те отвечают ему преданностью. Конфуций особо выделял идею ли, или «ритуального благочиния», согласно которой неукоснительное соблюдение приличий индивидами является средством поддержания порядка в обществе. Другую сторону дискуссии представляли так называемые киники – одна из древнегреческих сократических философских школ. Они полностью отвергали общественные нормы, считая их ярмом для свободы и самостоятельности. Киники считали, что человеческие существа разумны от природы, следовательно, необходимость в законах отсутствует. Чрезмерно жесткая система государственного управления сдерживает возможности обретения человеком добродетели, счастья и самодостаточности.

Дебаты о свободе и порядке не стихали и много позже. В XVII веке Томас Гоббс, считавший жизнь «скверной, грубой и краткой», в трактате «Левиафан» высказался в пользу правления абсолютного суверена – монарха. По его мысли, только сильный правитель способен прекратить нескончаемую жестокую войну всех против всех, в которую втянуто человечество. В труде «О свободе», опубликованном в 1859 году, Джон Стюарт Милль, напротив, выступал за более мягкую систему, в которой главенствует свобода волеизъявления. По Миллю, индивидуальность является залогом благополучия человечества, тогда как конформизм порабощает душу и тормозит прогресс. Свое слово в дискуссии сказал и Зигмунд Фрейд. В книге 1930 года «Цивилизация и ее тяготы» он обобщил свои взгляды на то, что считал фундаментальным противоречием между человеческим стремлением к свободе и ограничениями, которые накладывает на людей цивилизация в интересах общественного порядка. «Развитие цивилизации налагает ограничения на свободу, и правосудие требует, чтобы никто не нарушал этих ограничений», – писал он. Однако, как считал Фрейд, необходимость подавлять свои инстинкты и желания ради соответствия общественным нормам ведет к глубокой неудовлетворенности и всевозможным неврозам, включая чувство вины и тревожность.

«Жесткость – свобода» и принцип Златовласки

Многовековая дискуссия так и не ответила на вопрос: что лучше для благоденствия человечества – свобода или принуждение?

Может ли быть, что ответ – ни одно, ни другое? Мы предположили, что и чрезмерная свобода, и чрезмерное принуждение будут неэффективны для общественного благополучия. А именно: слишком ограничивающая или очень жесткая среда серьезно ограничивает личный выбор и требует постоянного самоконтроля; с другой же стороны, излишняя вседозволенность граничит с беззаконием и хаосом. Таким образом, заключаем мы, каждая из этих крайностей была бы вредной для общественного счастья. Следовательно, насущным общественным идеалом может быть именно баланс принуждения и свободы.