Почему Мангышлак

– Салам алейкум! С праздником вас! – Было 9 мая. – Ну как, понравилось у нас? Очень? Еще приедете? А я вот к вам хочу, лес посмотреть. У вас, говорят, везде лес растет и все зеленое, правда это? Не врете? Неужели прямо везде? Потому вы зелень кушать и любите! Я помню. Мы, кстати, зелень завезли. Я знал, что вы заедете.

Он знал, что мы заедем. Ибо если дорога становится путем, все стези делаются прямыми. Даже если это пустыня и в ней тысяча дорог.

– Пока, еще увидимся! – крикнул нам на прощание этот жизнерадостный парень.

На улице возле нашего автомобиля был припаркован давешний, из Босжиры, «хендэ». Парни шуровали в багажнике, приподымая офисную бутыль для кулера. Похоже, с нее слетела помпа и вода пролилась на вещи. Девушка на каблуках стояла рядом и курила. Увидев нас, она заулыбалась, как старым знакомым, и развела руками: дескать, как-то так.

На подъезде к той самой смотровой площадке, что так впечатлила нас в день восьмой, явив нам Мангышлак, мы вспомнили, что не залили во фляжки питьевую воду. Впереди на обочине виднелась площадка для отдыха, каких много по дороге Атырау – Актау: эстакада, туалет, беседка, баки для мусора.

Однако у этой была особенность. Здесь стояло что-то вроде небольшого надгробия без крыши, той формы, что ставят над могилами. Но в стенах сооружения были прорези типа окон. Здесь мы и решили разлить по фляжкам остатки воды из канистры в багажнике.

Пока мы возились с водой, я обратил внимание, что некоторые машины подъезжают к сооружению, и люди обходят его, засовывая в эти прорези-окна руки.

К моему удивлению, место это оказалось мавзолеем Ман-Аты. Того самого зороастрийского прачеловека и прасвятого. Я уже упоминал о нем в связи с воротами Маната – тем понижением и пробитым в горах автомобильным ущельем, где Устюрт встречается с Мангышлаком, кайнозой с мелом. У меня, грешным делом, даже проскальзывала мысль, что все наши неувязки со святыми местами Мангышлака связаны с тем, что мы не заехали к мавзолею Ман-Аты в самом начале. Хотя, это, конечно, не потому. Но некая сила все же заставила нас свернуть сюда и, пускай и в самом конце путешествия по полуострову, воздать почести Месту. И пусть будет так.

Внутри мавзолея была груда камней, из нее торчал рассохшийся столб. У фронтальной стены мавзолея стояла копилка. Прощай, Ман-Ата. Прощай Мангышлак. Впрочем, почему прощай?! Держи монетку. С будущим свиданьицем!

Кстати, может быть Мангышлак – не потому, что «Тысяча зимовий» (именно так переводится название полуострова с казахского, а потому, что зимовье Мана? Место его упокоения?

Впрочем, какая разница? У Мангышлака много смыслов.

Явление порога

Вскоре остался позади и Устюрт. Он брызнул нам вслед скупой, желтой, как пески, слезой из раздавленной кем-то посреди дороги черепахи и исчез в стекле заднего вида слоистым, будто потеки плавленого оргстекла, воздухом.

Вот ведь как бывает. Не завернув вчера к Бекет-Ате, мы, получается, Устюрт так и не прошли.

Босжира, да, находится на краю Устюрта. Мы подошли к ней, побыли рядом, посмотрели. Но не прошли. Сейчас, когда мы проехали его на авто, это было ясно особенно четко. Мы проехали Устюрт. Проехали. Так говорят, когда уже поздно. Устюрт теперь лежал позади листом старой бумаги с бархатившимися краями чинков – бумаги, на которой можно было написать все. Но не мной, не нами, не в этот раз.

Стало немного грустно. «Что ж, ты просил Мангышлак, ты его получил, – сказал я сам себе. – Тебе ли роптать? Мы все получаем то, что просим». Устюрт мог бы стать довеском, как идет к отмеряемому куску колбасы еще кружок и вдруг оказывается сверх необходимого грамма по той же цене.

Но есть ли довесок у мечты? Довесок – это то, что сейчас называют противным словом «бонус». А все, что сверх мечты, – это нечаянная радость. И потому я буду теперь чаять, буду всем сердцем уповать. Лишь так для меня сбывается мечта.

Мы оставляли за спиной огромные пространства пустынь, будто мелькнувший, дохнувший в лицо жаром мираж. Как нечто призрачное, малопознанное и малоосмысленное. И действительно, в чем для нас был смысл этой пустыни? Какой в ней вообще смысл? Есть ли он?

Для себя я это решил. Есть. Они, эти гибельные, необозримые пространства, наполнены смыслом, как утаенным сокровищем – невзрачные и пыльные холщовые мешки.

Для кого-то это богатства вполне материальные – полезные ископаемые; для кого-то это пути к богатствам – караванные тропы или карьерные вехи; для кого-то это богатства духовные – слово божье, закинутое и проросшее в виде палки святого; или слово поэта – что проросло, будто посох Ясави, вербой в Форт-Александровске; для кого-то это мистические тайны или тайны животного мира.

Для каждого у пустыни найдется свой клад. А Иисус, странствуя по пустыне, учил нас, что сердце человека там, где его сокровище.

Явление государства

После Бейнеу стали попадаться навстречу караваны легковушек с узбекскими номерами.