Почему нет?

Ясмина снова прижимается к моим губам, наклоняет голову и приоткрывает рот, вторгаясь в мой языком. Крепче прижимаю ее к себе и поднимаю над полом. Мышцы на руках и спине напрягаются, ступни гудят от желания отправиться на поиски места, где мы могли бы разместиться с большим удобством. Скользкая ткань платья злит, в груди пылает ведьмовская свеча, капая горячим воском на дно живота.

«Она пьяна. Она твоя будущая начальница. Так нельзя», – одергиваю сам себя.

Осторожно опускаю Ясмину на пол. Ее руки соскальзывают с моих плеч, глаза закрыты, а от тяжелого дыхания поднимается и опадает грудь.

– Это было… потрясающе, – тихо произносит она. – Спасибо.

– Всегда пожалуйста.

Разворачиваюсь и выхожу за дверь. Дожидаюсь, когда щелкнет замок, и шагаю по пустой улице в сторону дома. Прохладный ночной ветер успокаивает пылающую кожу, городское безмолвие умиротворяет. Остается всего один волнующий вопрос. Существует ли на самом деле мексиканская амнезия? Надеюсь, что да, иначе работать вместе нам будет довольно неловко. Провожу костяшками по губам и невольно улыбаюсь.

А целуется она классно…

Глава 3

POV Ясмина

Тихонько закрываю за собой дверь и, скинув босоножки, на цыпочках крадусь к лестнице, ведущей на второй этаж дома. Прохожу мимо двери кухни, за которой гудит вытяжка, и касаюсь ладонью деревянных перил. Первостепенная цель сейчас – добраться до душа, не встретив по пути никого из родных. Я все еще помню ошарашенное выражение лица Гарика, который нашел меня утром в салоне, спящей калачиком на кресле для татуировок. Повезло, что этот добрый и понимающий бородач без проблем отпустил меня привести себя в порядок перед рабочим днем, иначе клиенты сильно удивились бы, увидев за стойкой армянскую версию куклы Чаки.

Преодолеваю первый пролет, и мне навстречу выходит мама, держа в руках корзину для белья. Ее волосы собраны в тугую косу, глаза подведены черным карандашом, что делает взгляд еще более пристальным. Миссия провалена.

– Привет, – хрипло произношу я и стыдливо опускаю нос.

– Привет, – отвечает она. – Есть будешь?

– Нет. Я в душ и на работу.

– Тогда соберу тебе обед с собой.

– Угу. Спасибо.

Мама проходит мимо, а я, тяжело вздохнув, направляюсь в свою комнату. Ребяческое чувство вины скручивает и без того напряженный живот. Надо бы подыскать себе квартиру, и как можно скорее. Одно дело гостить у родителей, и совсем другое – жить с ними, когда тебе уже давно не пятнадцать. Я уехала из отчего дома сразу после школы и совершенно отвыкла от такого количества внимания.

Бросаю пиджак на заправленную постель и стягиваю платье через голову. Кожа покрывается крупными мурашками, шея и спина ноют, ступни покалывает, а тянущая боль в висках напоминает о вчерашнем загуле. Это ж надо было… и где я только текилу нашла? В очередной раз напрягаю память, но последнее, что помню отчетливо, – бар. Затем черная дыра и грубый бас Гарика, разбудивший меня. Надуваю щеки, медленно выпуская воздух через расслабленные губы. Черт с ним! По горькому опыту знаю, что иногда лучше не пытаться вспомнить то, что уже забыто. Главное, чтобы эти воспоминания сами меня не нашли. Надеваю хлопковый халат, достаю из шкафа чистое белье, легкие брюки и свободную белую футболку и отправляюсь в ванную. Прохладный душ бодрит, но совсем немного, недостаточно. Хорошо, что у меня сегодня нет записей на сеансы тату и пирсинга.

Высушив волосы и замаскировав следы похмелья косметикой, спускаюсь на первый этаж и заглядываю на кухню. Мама, стоящая у разделочного стола, смотрит на меня через плечо, и один ее взгляд – вместо тысячи слов. Она всегда умела смотреть так, что сердце в пятки уходит.

– Твой обед, – говорит она, разворачиваясь, и ставит на стол небольшой пакет с логотипом папиного продуктового магазина.

– Спасибо, – произношу я и вхожу в кухню.

– Таблетку от головы дать?

– Мам…

– Что? – Ее твердый голос прокатывается по кафельному полу и отражается от стен.

– Я знаю, что вы…

– Удивлены? – вновь перебивает она. – Ни капли.

Отвожу взгляд. За широким окном по деревянной террасе гуляют солнечные лучи. Краем уха улавливаю тихую мягкую поступь, на плечо опускается ладонь, но это не приносит тяжести, только тепло. Еще одна особенность мамы – дарить ласку одним прикосновением.

– Милая, мы догадывались еще с прошлого лета. Все твои приезды на неделю, две. Разгрузиться, отдохнуть…

Поворачиваю голову, и мама склоняет свою, нежно улыбаясь:

– Ты думаешь, папа для себя этот салон купил?

Тихо усмехаюсь, вспомнив, как в сентябре он позвонил мне и взволнованно рассказывал о своем случайном приобретении.

– Яся, ты дома. Все хорошо. Тебе не нужно ничего стесняться или стыдиться.

– Да, я знаю.

– Вот и хорошо. Правда, твой вчерашний номер я не одобряю. Бабушку следовало получше подготовить к этой новости, у нее слабое сердце.

– Она еще всех нас переживет, – усмехаюсь я, и мама звонко цокает. – Ладно, побегу. Гарик там один совсем.

– Конечно. Ночевать сегодня хоть придешь?

– Приду, – отвечаю я, скрывая неловкость, и хватаю со стола пакет.