Почему Третий Рейх проиграл войну. Немецкий взгляд

Германия взвыла, как бык, которого кастрируют, потому что хотя Версальский договор и оставлял за ней право на национальное существование, но ограничивал ее имперскую карьеру. Германия начала свою имперскую карьеру в Первую мировую войну, в течение четырех лет чувствовала себя победителем и даже в 1918 году не чувствовала себя побежденной. Возобновление преждевременно проигранной, необъяснимым образом не удавшейся в последний момент серьезной попытки стать мировой державой – таков был лозунг Германской империи, которая в 1920 году вновь вышла целой и невредимой из войны. Те, кто выступал за другое направление, хотели в 1914 году вести лишь национальную оборонительную войну и которые после войны сказали: «Нам еще раз удалось спастись, нельзя допустить новой войны», – после поражения революции 1918 года оказались бессильными. Задетое имперское тщеславие вновь владело умами и чувствами. Таким было главенствующее настроение, которое было создано не Гитлером, но которым он воспользовался. Гитлер лишь дополнил его внешнеполитической концепцией, которая обещала избежать в следующий раз войны на два фронта, приведшей уже однажды к поражению.

Сложнее объяснить, почему внешняя политика Гитлера и в период с 1933 по 1939 год почти не встречала сопротивления в Европе и, как правило, находила понимание и благожелательность. Ведь идеи «Майн кампф» были известны и за пределами Германии. Если немцам наряду со странным риском они сулили опьяняющие перспективы, то для европейских соседей Германии огромное расширение сферы ее влияния, к которому с такой очевидностью стремился Гитлер, означало на практике не что иное, как оказаться в состоянии беспомощности, неуверенности и зависимости. Гитлер сумел и за пределами Германии понять и использовать имевшиеся там настроения умов и душевное состояние, приспосабливая свои идеи к соответствующим кругам общественности. Он умел поставить себе на службу господствующие тогда в Европе настроения: национализм, страх перед большевизмом и стремление к миру.

Национализм и национальная государственность, «право на самоопределение народов» и тезис «один народ – одно государство» были в Европе первой половины столетия почти политической религией. Мирные переговоры после Первой мировой войны полностью основывались на этом принципе. Благодаря ему была ликвидирована побежденная Габсбургская империя, а побежденная Германская империя продолжала свое существование. Выступив с лозунгом создания Великой германской империи, границы которой «включали бы всех до единого немца», Гитлер нащупал слабое место в Европе. В основе своей здесь не возражали против этого лозунга, и поэтому Гитлер оперировал им в первые годы своего господства. Следует отметить, что, настойчиво выступая у себя в стране с требованием «сбросить цепи Версаля», за пределами Германии он выступал как сторонник полного выполнения версальских обязательств, как «сторонник» обеспечения европейского мирного порядка, который только теперь, после закрепления версальских принципов о национальных государствах, воспринимался всерьез. Плоды этой тактики Гитлер пожал в 1938 году: без сопротивления, более того, при поддержке версальских держав-победительниц он сначала захватил Австрию, а затем Судеты.

Конечно, было ясно, что в гитлеровских планах империя, «границы которой включали бы всех до единого немца», должна была стать лишь трамплином для захвата чужой земли, что Судеты совсем не были «последним территориальным требованием» Гитлера и что он готовился к большому захватническому походу против России. В этом вопросе страх перед такой перспективой уравнивался широко распространенным страхом перед большевизмом в России. Гитлер повсюду выдавал себя и свой рейх за «бастион против большевизма». Правда, от бастиона против большевизма и до крестового похода против него был лишь один небольшой шаг, и этот бастион мог легко перейти в колонизацию России немцами, о чем Гитлер говорил совершенно откровенно. Многие на Западе утешали себя тем, что никогда пищу не едят такой горячей, какой она варится. Но могла ли небольшая Германия поглотить большую Россию, не получив по крайней мере расстройства желудка. Если бы Гитлеру однажды удалось уничтожить большевизм во всем мире, капиталистическая Европа не возражала бы против этого. Во всяком случае, успокаивало то, что угроза войны направлялась на Восток. В определенной мере Гитлеру были благодарны за то, что он вместо реванша против одержавшего победу Запада включил в свою программу захватнический поход против уже однажды побежденного Востока. Ведь прежде всего все хотели мира для самих себя, а Гитлер именно это неустанно обещал.