Почему в России не ценят человеческую жизнь. О Боге, человеке и кошках

Дело было в США, в декабре 1990 года, в одном из переулков недалеко от Белого дома. После лекции меня провожал к машине, как он представился, сотрудник советского отдела ЦРУ Иван Новгородов. Организатор моей встречи с сотрудниками Госдепа и ЦРУ, занимающимися изучением СССР, руководитель соответствующего отдела в Госдепе Шен Бернс, у которого я жил дома, остался в ресторане, где была организована презентация только что изданной в США моей книги «Умер ли сталинизм?» и, соответственно, моя лекция. Как я помню, все это происходило в каком-то подвальном помещении, в переулке напротив Белого дома. Шен Бернс, который должен был отвезти меня домой, не появлялся, и у нас с Иваном Новгородовым было достаточно времени, чтобы один на один обсудить волнующий его вопрос о политических перспективах Бориса Ельцина. Он был изрядно навеселе (у силовиков США принято совмещать присутствие на лекции с обильным дармовым ужином) и, облокотившись на дерево, говорил мне, что как дитя белой эмиграции он очень обеспокоен возможным приходом Ельцина к власти: «Ельцин со своим суверенитетом РСФСР – это смерть России», – несколько раз повторил мне один из ведущих аналитиков тогдашнего ЦРУ. И только беседуя один на один с Иваном Новгородовым, я понял, почему так долго меня мучили собравшиеся специалисты по России вопросами о возможном исходе борьбы между Горбачевым и Ельциным.

Факты говорят о том, что при всем своем антисоветизме команда Буша-старшего тогда, до ГКЧП, до августа 1991 года, была настроена на сохранение СССР, конечно, без ушедшей к тому времени в самостоятельное плавание Прибалтики, на сохранение СССР во главе с Горбачевым. Никакой политики руководства США начала 1990-х по расколу русского мира, отделения УССР от РФ не было. Тогда в США, начиная с 1998 года, Горбачев воспринимался как ангел с небес, который освободил американцев от страхов, связанных с возможной гибелью в ядерной войне. Мы об этом забыли, но это важно знать, когда мы судим о подлинных причинах распада СССР. Кстати, отсюда, начиная с 1989 года, и повышенный интерес к моей персоне, не только как к члену команды Горбачева, но и как к ученому, личности, соединяющей в себе антикоммунизм с желанием сохранить СССР, сохранить «единость и неделимость» русского мира. Мои белогвардейские настроения были тогда более близки членам команды Буша, чем настроения команды Елены Боннэр, мечтающей о превращении СССР в отдельные «кубики». Госпожа Киркпатрик, тогда – представитель США в Совете безопасности ООН, встреча с которой была организована тем же Шеном Бернсом, на следующий день, прощаясь со мной, так и сказала: «Конечно вы, Александр, хуже говорите по-английски, чем интеллектуалы из СССР, с которыми я встречаюсь в последнее время. Но меня радует, что, в отличие от них, вы не хотите остаться в США и связываете свое будущее со своей страной».

Я вспомнил о своей беседе и с потомком белой эмиграции Иваном Новгородовым, и с госпожой Киркпатрик не для самолюбования, а для того, чтобы показать, что откровенной ложью является нынешняя конспирологическая версия распада СССР, согласно которой и перестройка Горбачева, и распад СССР, и появление в итоге нэзалэжной Украины, произошли при активном участии США. Совсем недавно подобная трактовка распада СССР и создания независимой, антирусской Украины были озвучены на «России-24» в специальном очерке, посвященном истории возникновения независимой, «профашистской» Украины.