Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Результат оказался феноменальным. Увязывая между собой каждую отрасль учености, искусства и ремесел и оценивая их всех в свете Античности, «люди Ренессанса» — такие, как Микеланджело, — сразу же их революционизировали. Некоторые из этих изумительных личностей — такие, как Леон Баттиста Альберти, — были столь же блестящи в теоретизировании, как и в творчестве, а величайшие из них — такие, как Леонардо де Винчи, — отличились во всем, от изобразительного искусства до математики. Их творческий разум легко перемещался из студий в коридоры власти, переходя от теоретизирования к руководству армиями, исполнению официальных должностей и консультированию правителей. Так, Макиавелли не только написал труд «Государь», но также является автором прекраснейших комедий своего времени. Приезжие и иммигранты распространяли новые идеи из эпицентра Ренессанса во Флоренции вплоть до Португалии, Польши и Англии, где расцветали особенные местные ренессансы.

Это был, без сомнения, один из самых поразительных эпизодов в истории. Конечно, итальянцы эпохи Ренессанса не воссоздали Рим, и даже в 1500 году уровень социального развития Запада был все еще на целых десять баллов ниже пиковой величины, достигнутой Римом за полторы тысячи лет до этого. Теперь умели читать больше жителей Италии, нежели во времена расцвета Римской империи; но крупнейший город Европы составлял всего лишь одну десятую часть от размера Древнего Рима. Европейские солдаты, несмотря на то что они были вооружены огнестрельным оружием, должны были очень постараться, чтобы превзойти легионы Цезаря, а самые богатые страны Европы все еще оставались менее продуктивными, нежели самые богатые провинции Рима. Однако ни одно из этих количественных отличий не является непременно значимым, раз итальянцы эпохи Возрождения реально революционизировали культуру Запада настолько основательно, что в результате Европа оказалась особняком от остального мира, а западные искатели приключений вдохновились на завоевание обеих Америк, в то время как консервативные жители Востока оставались дома.

Я подозреваю, что китайские интеллектуалы удивились бы, услышав об этой идее. Я могу себе представить, как, отложив в сторону свои тушечницы и кисти, они терпеливо объясняли бы европейским историкам XIX века, которые придумали эту теорию, что итальянцы XII века вовсе не были первыми людьми, у которых их недавняя история вызывала чувство разочарования и которые ожидали найти в древности средства, позволяющие усовершенствовать современность. Китайские мыслители — как мы видели в главе 7 — совершили нечто весьма подобное на четыреста лет раньше, когда обратились к прошлому — к временам, предшествовавшим буддизму [в Китае], — дабы отыскать высшую мудрость в литературе и живописи времен династии Хань. Итальянцы сделали древность программой социального возрождения в XV веке, однако китайцы уже поступили таким образом в XI веке. Во Флоренции в 1500 году было полно гениев, легко перемещавшихся между искусством, литературой и политикой, но таким же был и Кайфын в 1100 году. Была ли широта Леонардо да Винчи на самом деле более поразительной, нежели широта Шень Ко, который писал работы по сельскому хозяйству, археологии, картографии, изменению климата, классической филологии, этнографии, геологии, математике, медицине, металлургии, метеорологии, музыке, живописи и зоологии? Столь же вольготно себя чувствующий в сфере механических искусств, как и любой флорентийский изобретатель, Шень Ко объяснял, как работают шлюзы в каналах и как используется наборный шрифт в типографиях, разработал новую разновидность водяных часов и изготовил насосы, которые осушали сотни тысяч акров болотистых земель. Такой же разносторонний, как и Макиавелли, он служил государству в должности директора астрономического бюро и вел переговоры относительно соглашений с кочевниками. На Леонардо это наверняка произвело бы впечатление.

Теория из XIX века, согласно которой Европа отправилась по уникальному пути благодаря Ренессансу, представляется не столь убедительной, если учесть, что у Китая имел место поразительно сходный свой собственный Ренессанс на четыреста лет раньше. Возможно, скорее имеет смысл сделать вывод, что и у Китая, и у Европы Ренессанс имел место, поскольку и там и там были первая и вторая волна «Осевого мышления»: ибо каждая эпоха находит те идеи, которые ей нужны. Умные и образованные люди обдумывают проблемы, с которыми они сталкиваются, и если они сталкиваются со сходными вопросами, то они будут придумывать сходные наборы ответов, независимо от того, где и когда они живут[162].