Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Дабы объяснить эти довольно загадочные комментарии, я хочу заимствовать метод из комедии 1985 года Роберта Земекиса «Назад в будущее». Вскоре после начала этого фильма безумный профессор, соединив между собой огромный усилитель для гитары, украденный плутоний и автомобиль DeLorean, создает машину времени. Когда террористы убивают этого профессора, подросток Марти Макфлай (которого играет Майкл Дж. Фокс) спасается от погони, и машина времени в виде автомобиля катапультирует его в прошлое, в 1955 год. Там он встречает своих будущих родителей, когда те были его возраста. Происходит катастрофа: вместо того чтобы полюбить его будущего отца, его будущая мать влюбляется в самого Марти. Мы можем сказать, что это всего лишь «маленький стежок» на гобелене истории, но для Марти это очень важно: если он не сможет исправить это прошлое до конца фильма, он никогда не родится.

Я полагаю, что, вместо того чтобы последовать обычному методу историков — начать повествование с самого начала и рассказывать его, покуда мы не достигнем наших собственных времен, — может оказаться полезным прыгнуть в прошлое, подобно Макфлаю, а затем, как это происходит в фильме, остановиться и задаться вопросом: что могло бы произойти, дабы не допустить, чтобы будущее — пусть у нас это будет, скажем, 2000 год — не оказалось более или менее таким, каким оно стало?

Я начну с прыжка на двести лет назад, в 1800 год. Высадившись в эпоху Джейн Остин, мы обнаружим, что в то время властвование Запада к 2000 году было уже очень вероятным. В Британии уже происходила промышленная революция, наука процветала, а европейская военная мощь намного превосходила военную мощь кого бы то ни было еще. «Ничто не высечено в камне», и, будь Наполеон немного более удачливым, он мог бы выиграть свои войны. Или же, будь правители Британии менее удачливыми, они могли бы «завалить дело», решая проблемы, поставленные индустриализацией. В обоих случаях британский «взлет» был бы более медленным, или — как я предполагал в главе 10 — промышленная революция могла бы переместиться в Северную Францию. Все возможности для этого имелись. Однако очень трудно понять, что такого правдоподобного могло бы случиться после 1800 года, что не дало бы вообще произойти промышленной революции на Западе. А раз уж индустриализация пошла, столь же трудно представить, что могло бы остановить распространение ее ненасытных рынков в глобальных масштабах. «Пытаться задержать прогресс человеческого знания, — так резко высказался лорд Макартни, когда китайское правительство отвергло его торговую миссию в 1793 году, — напрасное занятие»². Возможно, сказано напыщенно, но все-таки он был прав.

Не важно, как много козырей мы бы выставили не в пользу Запада, — например, представив, что его индустриализация задержалась бы на сотню лет, а европейская имперская экспансия была бы незначительной вплоть до XX века. Все равно нет никаких очевидных оснований считать, что независимая промышленная революция на Востоке произошла бы раньше, нежели на Западе. Для такого «взлета» Востока, вероятно, потребовался бы рост диверсифицированной региональной экономики — наподобие той, которую люди Запада создали на берегах Атлантики. А чтобы ее создать, потребовалось бы несколько столетий. Владычество Запада к 2000 году в 1800 году не было предопределено, — в смысле, чтобы быть на 100 процентов уверенными в этом, — но, как я подозреваю, вероятность его составляла как минимум 95 процентов.