Почему жирафы не стали людьми и другие вопросы эволюции

Но не размерами знамениты проконсулы. От них сохранилось на удивление много останков, так что мы точно знаем, что эти обезьяны по строению зубов были уже полностью человекообразными, а вот по строению рук и ног – в сущности, ещё мартышкообразными. Бегали они на четвереньках, опираясь на ладонь, и не умели подвешиваться на руках; руки были одной длины с ногами. Между прочим, план проконсуловой кисти полностью сохранился у нас, людей. Когда мы в конце миоцена – начале плиоцена спустились на землю, рука потеряла опорно-бегательное значение, но долго не приобретала какого-то нового специфического. Конечно, мы намного чаще стали брать руками еду и детёнышей, но это вполне можно было делать и древесной рукой (собственно, именно древесная хватательность и позволяла нам использовать руки для манипуляций). Лишь спустя ещё огромное время – только к полутора миллионам лет назад – наша кисть приобрела трудовой комплекс, но эти навороты были достаточно незначительными. Забавно, что у современных человекообразных – гиббонов, орангутанов, горилл и шимпанзе – руки изменились по сравнению с проконсуловой гораздо сильнее, нежели наши. У гиббонов и орангутанов руки невероятно удлинились, а кисть стала узким крючком для захвата веток; у горилл и шимпанзе пальцы тоже искривились, но добавился ещё и комплекс костяшкохождения – для опоры на сжатые кулаки. Наши предки так никогда и не были ни специализированными брахиаторами, ни костяшкоходящими.

Примерно то же касается челюстей и клыков: у проконсулов они сравнительно короткие, лицо примерно равно мозговой коробке, особенно у самок. Это выдаёт сравнительную миролюбивость, контрастирующую с брутальностью афропитеков. В последующем у нас лицо и клыки немножко уменьшились, а вот у человекообразных изменились куда сильнее – у гиббонов уменьшились радикально, а у орангутанов, горилл и шимпанзе увеличились до крайности. Выходит, наша врождённая доброта хоть и эволюционировала непрерывно, но очень потихоньку, а в целом является скорее примитивным признаком (примитивность – не ругательство, прогрессивность – не похвала, это просто меры приближенности к исходному предковому состоянию). У обезьян же «по модулю» изменения были гораздо более значительными, причём в обе стороны: подвижные гиббоны, общающиеся с соседями пением на расстоянии, резко подобрели, а тяжеловесные понгиды стали куда более иерархичными и агрессивными; только бонобо более-менее приближается к человеческому состоянию.

Мозг проконсулов был очень небольшим – 130–180 см³, то есть примерно как у современных павианов с теми же размерами тела; другое дело, что у раннемиоценовых мартышкообразных мозгов было 36 см³. Лобная доля была крайне низкой и узкой. Получается, что, как и во все предыдущие времена, зубы эволюционировали быстрее всего, конечности – с явным отставанием, а мозги – и вовсе по остаточному принципу. Что ж, оно и логично: пожрать – это святое, первым добежать до еды или убежать от того, кто считает едой тебя, тоже важно, а соображалка – да кому она нужна, когда ты и так самый умный в лесу!

Вот чего точно уже не было у проконсулов – это хвоста. В начале миоцена потеря хвоста была логична и закономерна: тяжёлое животное уже не может лихо скакать по веткам, так что балансир для далёких прыжков не нужен. В последующем же бесхвостость аукнулась человекообразным почти повальным вымиранием. Когда в середине миоцена густые джунгли с огромными стволами и толстыми сучьями стали заменяться прореженными тонкоствольными лесами, человекообразные уже не могли не спеша и вольготно ходить по ветвям, как по торной дороге. Способность к длинным прыжкам оказалась снова востребована. Тут-то примитивные хвостатые мартышкообразные и оказались куда более успешными: они могли быстро нестись в пронизанных светом кронах, причём для этого им даже не понадобилось совершенствовать руки и ноги, так как они и до того были приспособлены к тому же. А вот человекообразным пришлось исхитряться: раз нельзя быстро бегать и прыгать, можно подвешиваться на руках и развивать вертикальное лазание – хождение по ветвям на двух ногах с придерживанием руками за всё вокруг – и брахиацию – передвижение перехватыванием веток руками, без использования ног. В любом случае плечевой и тазобедренный суставы начали работать куда как многооснее, не только вперёд-назад, но и вбок. Изменилась ориентация лопатки, повернулась головка плечевой кости, изменился верх бедренной. Любопытно, что у проконсулов бедренная кость больше похожа на понгидную, чем плечевая, которая имеет скорее мартышковое строение: ноги эволюционировали быстрее, так как опора идёт на них, а руки выполняют лишь вспомогательно-придерживающую роль.

Самый поздний проконсуловый – Nacholapithecus kerioi – дожил до 15–16 млн л. н. Он по-прежнему имел умеренные размеры – 20–22 кг у самцов и 10 кг у самок. Кроме груды трухи сохранился и целый скелет, так что мы точно знаем, что по всем ключевым показателям нахолапитек был похож на более древних проконсулов.