Почетный пленник

Арратою предложили в этом свитке иное. То, о чем никто другой из рабов доселе не слышал. Раб-соглядатай. Соглядатай-раб.

Арратой знает дорча? Ему и предписывалось работать в горах Дорчариан.

Арратой великолепно знает счет и труды древних риторов? Отлично, ему нужно будет составлять отчеты. Правда, кратко и по существу.

Ко всему прочему, было написано, что язык стоит держать за зубами, что назначать его будут на разные должности, о чем в посланиях ему будет сообщено…

Между строк Арратой прочитал, что и отказываться ему не стоит, так как выйти из этой комнаты на своих двоих он сможет, только если даст однозначный, правильный ответ.

Потому он, отложив свиток в сторону, коротко ответил:

— Да.

— Отлично, — ответил собеседник и бросил свиток в широкую каменную чашу, поднеся к ней головню.

Свиток скукожился от жара и вспыхнул. Незнакомец дождался, пока он догорит. Потом разворошил сгоревшие остатки свитка и выложил перед Арратоем маленькую деревянную решетку.

— Эту вещь тебе стоит беречь как зеницу ока. Если у кого возникнут вопросы, что это, ты скажешь, что амулет.

— Понятно, — послушно сказал Арратой, вешая решетку на шею. — Амулет.

— Когда придет письмо, ты положишь поверх него решетку и увидишь истинное сообщение. Понятно?

— Я слышал о подобном, мой господин, — ответил Арратой.

— Хорошо, — и он опять отметил что-то в своих бумагах. — На этом моя работа заканчивается. А твоя работа в горах начинается. И вскоре тебе придет письмо, ты приложишь поверх текста свою решетку и получишь сообщение.

— Я понял, мой господин.

— Мне сказали, что пугать тебя не нужно. А вот сказать о том, что вскоре ты сможешь выкупить себя, — да. Работай хорошо, раб. И ты получишь свою свободу!

Глава 8

Хродвиг

Хродвиг лежал ночью без сна. Рядом крепко спал Ули, разметавшись во сне. Привычно пахло старым деревом и овчиной. Ночная мгла жила своими звуками: хрипловатый голос горлицы выводил свое бессчетное «ху-ху-у-ху», оглушительно стрекотали цикады, раскатисто квакали жабы, шелестел листвой ленивый ветерок. Хранителю не мешало это многозвучие, отнюдь. С годами Хродвиг спал все меньше и меньше, а в последние годы и вовсе почти не смыкал глаз, лишь изредка проваливаясь в зыбкую дремоту на грани яви и сна. Бесконечными ночами он раз за разом пролистывал книгу своей жизни, то задерживаясь в самом ее начале, то почитывая середину. Сейчас он заново просматривал последнюю написанную страницу.

Въехав под вечер в Ойдету, Хродвиг с сопровождающими натолкнулся на плотную толпу встречающих — высыпавших навстречу местных жителей. Им были не рады: хмурые, неприветливые лица, колючие взгляды исподлобья, — настороженность так и витала в воздухе. Для почитателей Великого Неба все незнакомцы — чужаки, а чужаков здесь не любили. Но за кинжалы никто не хватался, и на том спасибо. Хоар вытолкнул вперед Ойдена.

— Нас позвал этот человек! — громко сказал он. — Его жену обвиняют в ведьмовстве.

Послышались перешептывание и глухой ропот.

«Пусть шепчутся. И пусть обвиняют, но своего», — подумал тогда Хродвиг.

— Великое Небо, — голос Хоара стал еще громче. На этих словах ропот утих, как по команде, — послало вам Главу Хранителей, который случайно проезжал мимо. Случайно для нас, простых смертных, но не для Великого Неба! — Хоар воздел указательный палец вверх.

«А с Хоара все-таки будет толк. Не зря я его приблизил. Хитер и не боится хитрить там, где нужно. Отважен, решителен, не прочь подраться — и притом осторожен. Крепкий горец растет. Видна в нем порода», — подумал Хродвиг о помощнике, со слабой улыбкой вспоминая неуверенные, растерявшие накал шепотки жителей.

Наконец из толпы вышел упитанный рыжеволосый мужик, комкая в руках войлочную шляпу. И как умудрился в этих пустых горах такой живот наесть?

— Я Эйдир, староста, господин. Великое Небо послало нам гостей — прошу разделить мой кров и вечернюю трапезу!

Да, время для судебных разбирательств было уже позднее. Полдня прошло, прежде чем они достигли Ойдеты. Но время и путь в горах измерялись иначе, чем в долине. К этому Хродвиг давно привык и был рад уже тому, что не пришлось ночевать по дороге к деревне.

Горские традиции не располагали к спешке, и на вечернюю трапезу собралось все село. Уважили Главу Хранителей, так сказать. Старейшина выставил широкий крепкий стол на главную улицу напротив своего дома, а домочадцы накрыли стол всем, что хранилось в закромах. Сосед вынес свой стол и прислонил к столу старейшины, и так, пока вся главная улица не украсилась одной длинной — от начала улицы до ее конца — сплошной столешницей, на которую щедрые хозяйки метали все, что смогли. Никто не хотел ударить в грязь лицом перед соседями, и потому из дома выносились самые вкусные разносолы. Уважаемых гостей усадили на почетное место. Зажгли светильники и факелы. Выкатили бочонки с пивом. Появились дудочники и барабанщики. Праздник, одним словом.