Почетный пленник

— Тогда Векс казнит непокорного дана дорча, и его сыновей, и каждого десятого мужчину из нашего даипа, а наши реки вновь окрасятся горской кровью. — Эндир провел пальцем от лужицы к краю стола, и вино устремилось по проложенному руслу, застучав красной капелью о каменный пол. — Как встарь. А на твой трон в Декурионе усядется гворча. Который с радостью примет над собой полную власть императора. Как тебе такой исход игры, отец? — устало спросил Эндир и наконец сел в кресло напротив.

А дан Дорчариан, наоборот, поднялся.

— Гворча едят у меня с руки… — рубя воздух ладонью, с уверенностью, которую не испытывал, сказал Хродвиг.

— Поговори с людьми, — ответил Эндир. — На последнюю ярмарку имперские торговцы, эти жадные шакалы, тайком привезли несколько подвод с имперскими нагрудниками. Ведь это не был товар для тебя?

— Нет… — опешил дан. Он впервые слышал о таком.

— Вот видишь! Эти доспехи уже у гворча. Они только и ждут сигнала о выступлении.

— Но откуда тебе это все известно? — тяжело опустился обратно дан.

— Я тоже веду свою игру, — улыбнулся Эндир. — Свою маленькую, незаметную игру. И веду уже довольно давно…

И сейчас, лежа на кошме рядом со спящим правнуком, Хродвиг незряче перебирал пряди в овечьей шкуре. А перед глазами у него стояло улыбающееся лицо сына. Которого, как оказалось, он совсем не знал. Хранитель улыбнулся в ответ своему сыну, которого, волей Матери Предков, он сумел пережить.

«И что же, сын? Ты украл у меня своего брата, задурив ему голову этой имперской трепотней. Еще и с гордячкой Столхед этой, будь она неладна, все получилось не так…»

Ултер вновь заворочался во сне, и старик успокаивающе погладил его по голове.

«Ты умер, сын. Твой брат, Гимтар, — недогорец и не сможет вырастить парня. Рокон — хороший дан, но не сможет отказаться от калеки. Хорошо еще, есть люди в горах, которые понимают, что калека не может быть наследником. Не может править».

Хранитель вспомнил о хвором близнеце, и рука, гладящая Ултера, дрогнула.

«Кто же вырастит достойного дана? — вновь подумал старик. — Мне не успеть. Хоар хорош. Но пока все не узнают правду о нем — его не будут слушать. А едва узнают — Хоар не жилец. Когда нужно, Гимтар умеет быть беспощадным».

Итак, оставалось еще то, чего Хродвиг не учел. Оставалось то, что он не решил. Пока не решил. И потому смерти придется подождать. Ей не впервой.

Ултер

Жизнь в деревне начинается рано. Сквозь сон Ултер слышал, как шли женщины на утреннюю дойку, гремя подойниками. Потом шумно гнали стадо гогочущих гусей. Надрывались петухи, споря, кто из них горластее. А потом уже и Хродвиг растолкал его:

— Вставай, лежебока. Завтракать пора.

Ули подскочил, как подброшенный.

«Тихоня! Я же вчера не расседлал и не расчесал Тихоню!»

— Где моя лошадь? — спросил он Хродвига. Тот заулыбался и пожал плечами:

— Вот молодость! Глава Хранителей собирается судить ведьму во всеми забытом глухом селе, но должен знать, где находится лошадь одного маленького мальчика!

Ули покраснел.

— Мне нужно было расседлать, вычистить и расчесать ее, — объяснил он Хродвигу. — А я забыл… И уснул.

— Не переживай, — Хранитель потрепал его по голове, — Немой все сделал. Его хлебом не корми — дай за животиной поухаживать.

Хранитель откинул тяжелый ковер и открыл настежь дверь повозки. Утренняя свежесть и яркость мигом вытеснили ночной сумрак и духоту походной спальни.

— Проснулись? — послышалось откуда-то снизу.

Ули нагнулся и посмотрел под повозку. Поверх охапки сена на расстеленной кошме лежал Хоар, покусывая травинку в зубах. Тяжелая черная бурка, которой он укрывался, лежала рядом.

— Староста с самого рассвета уже по краю поляны ходит, круги нарезает, — сказал он, ловко выкатываясь из-под повозки. — Как рука, Ултер?

Ули потрясенно посмотрел на свою руку. Он совсем забыл о том, что она у него болит! Он потряс ею, сжал пальцы в кулак, помахал — боли не было! Совсем. И припухлость спала, а синяк рассосался.

— Не болит! — радостно закричал он. — Не болит! — а потом, вновь вспомнив о самом важном, спросил: — А где моя лошадь? И седельные сумки?

— Немой с ними ночевал, — махнул рукой в сторону редкого перелеска Хоар. — С конями, мулами…

Ули вприпрыжку побежал в указанное место.

— Куда! — закричал ему вслед воин. — Ну, сорванец!..

Сзади послышался легкий шум бегущего человека. Ултер припустил еще сильнее. Шум не изменился. Он обернулся и увидел, как неподалеку бежит один из чернобурочников. Воин улыбнулся — у него не хватало одного переднего зуба, поэтому улыбка вышла разбойничьей. Ули не испугался и улыбнулся в ответ. Он понял, что хватать и возвращать мальчика назад воин не собирался.

— И умойся заодно! — велел Хоар.

Ултер вломился в невысокий кустарник и сразу увидел стоянку. Мулы и все лошади были расседланы и привязаны к длинному свежесрубленному шесту — коновязи. Рядом крутился Немой. Чуть в стороне, у костерка, полулежали еще двое из охраны. Услышав шум, они вскинулись, но, увидев Ули, плюхнулись обратно. В котелке над костром что-то побулькивало.