Почетный пленник

Хродвиг и Хоар переглянулись. Ултер сидел, боясь пошелохнуться. Даже на убежавшего мальчишку не обернулся посмотреть — так ему было интересно.

— Когда пропали? — спросил Хоар, тоже берясь за кружку.

— Кто ж знает! Сбили стадо, как обычно, и погнали каждый на свое пастбище. Вверх. Весной. Раз в седмицу отправляли им человека с хлебом. Наверх — с хлебом, вниз — с брынзой. И ото всех пастухов посланцы приезжали с брынзой да новостями, честь по чести. А тут вот вернулся парень, глаза как плошки — нет никого, говорит. Собаки стадо сбили, овцы недоеные орут. А людей нет! Это все ведьма! И сыночка им своего подослала!

— Да что тут творится! — вспылил Хоар.

В это время привели Ойдена, который зазвал их вчера в деревню. Под глазом у него огромным фиолетовым цветком распустился синяк. Услышав последние слова старосты про сыночка, он вскинулся.

— Ойкон пропал, как и все! И Эйда теперь плачет целыми днями! — закричал он на старосту. — И никакая она не ведьма!

«Большой, однако, фингал ему поставили», — разглядывая синяк на лице мужичка, подумал Ултер.

— А ну цыц! — прикрикнул Хоар. — Отвечай только на вопросы, Ойден. Как вчера. Понял?

— Да, — остывая, сам напуганный своей горячностью, буркнул тот.

— Эйда — твоя жена. Ойкон — твой сын. Верно?

— Так, — кивнул головой мужичок.

— Ойкона отправили по весне пастухом в горы, так?

— Подпаском, — боязливо поправил Хоара Ойден, поглядывая на старосту.

— А потом пастухи и Ойкон пропали. И твоя жена стала плакать. А ночью ушла куда-то…

— Не ходила никуда! — не выдержал Ойден. — Дома была!

— Подойди сюда, — негромко сказал Хранитель.

Ойден вмиг смолк и маленькими шажками двинулся к Хродвигу. Приблизился и встал напротив, рядом со старостой.

— Посмотри мне в глаза, Ойден, и отвечай: уверен ли ты, что жена твоя Эйда спала той ночью подле тебя и не отлучалась? Возьмешь ли в свидетели слов своих Великое Небо?

Ойден стоял, не смея отвести глаз от Хранителя. Кадык ходил на его худой шее вверх-вниз, вверх-вниз. Затем он опустил глаза и чуть слышно произнес:

— Не возьму…

— Что?! — вскрикнул староста, вскакивая. Он взял за грудки односельчанина и затряс его.

— Это мой суд, Эйдир! — строго сказал Хродвиг. — Или ты захотел стать Хранителем?

Хранителем староста деревни стать не хотел. Сжимая кулаки, он уселся подальше от допрашиваемого. Ойден со страхом посмотрел вслед старосте и вновь повернулся к Хродвигу.

— Эйда плакала весь день. А я так устал… Я выпил пива и поколотил ее, чтоб замолчала. А она забилась и скулила тихонько… И дети хныкали. Ну, я выпил еще пива и лег спать. — Мужичок посмотрел на землю. — Я крепко спал, господин.

Староста вновь вскочил со своего места, но под суровым взглядом Хоара сник и сел обратно.

— Где эта женщина? — спросил Хродвиг старосту.

— В хлеву, — кивнул тот в сторону сарая.

— Приведите ее, — велел Хродвиг.

Хоар встал и направился к сараю. Отодвинув деревянный засов, зашел внутрь. Вскоре он вышел, ведя за собой женщину. Растрепанная, в мятой, не раз латанной одежде и всклокоченных волосах запуталась солома. Заплаканное лицо прочертили царапины — след от чьих-то ногтей. Ссадины набухли и покраснели. Руки были связаны спереди. Через полуоткрытый рот также была пропущена веревка, завязанная на затылке.

Хоар протащил ее за собой через весь двор и поставил перед Хродвигом, рядом с мужем. Тот покосился на нее и вздохнул. Хранитель приложил руку к губам, и Хоар начал развязывать кляп.

— Я — Глава Хранителей земель Дорчариан. Твой муж обратился ко мне за справедливым судом.

Женщина посмотрела на мужа, разглядела синяк на его лице — и слезы потекли по ее щекам.

— Тебя зовут Эйда, верно? — продолжил Хродвиг. — Посмотри на меня.

Та затравленно огляделась и выполнила то, что ей велели. Правый глаз смотрел на Хранителя, а левый косил куда-то в сторону и вверх.

«Ведьма, — подумал Ули. — Ведьма — левый глаз на ту сторону смотрит, клиббам подмигивает!»

— Почему тебя назвали ведьмой? Что ты скажешь мне в свое оправдание? — сурово спросил ее Хродвиг.

Та опять огляделась, вытянула перед собой связанные руки. Лицо ее исказилось, как будто по коже прошла волна, и она замычала. Замолчав, она опять попыталась что-то сказать. Вид у нее при этом был такой, словно она пытается проглотить большой кусок. И не может. Кроме мычания, ничего слышно не было. Она вновь залилась слезами.

— Развяжи ее, — раздраженно велел Хранитель помощнику. — И дай поесть.

Хоар развязал веревки и усадил женщину. Придвинул тарелку с парой вареных яиц, к которым так и не притронулся староста. Не выбирая, бросил туда же хлеба и холодного мяса.

Хранитель поставил локти на стол и спрятал лицо в ладонях. В тишине было слышно, как жадно чавкает женщина. Послышался шум льющейся воды, — Хоар придвинул большую кружку, которую женщина тотчас опустошила. Не чинясь, Хоар налил еще. За воротами слышался гул толпы.

Хродвиг размял лицо руками и сказал:

— Гони всех наших сюда. И мой дом на колесах тоже. Всех на конь, кроме нас троих.

— Понятно? — спросил Хоар того охранника, что стоял в дверях дома. Тот кивнул. И молча направился к выходу со двора.