Почётная шуба (Повесть, рассказы)

Студент тихо придвинул ему листок с отпечатанным вопросом и печально прикрыл ладонью глаза.

— Падение Карфагена, — прочитал вслух профессор.

Молодой человек скорбно кивнул головой.

— У вас что, дома неприятности? Случилось что-нибудь? — спросил профессор.

— Дома все нормально, — печально ответил студент.

— Тогда в чем дело?

Студент перевел взгляд, исполненный грусти, на билет с вопросом «Падение Карфагена».

— Ах. вы из-за этого! Из-за падения Карфагена! — растроганно удивился профессор.

Молодой человек кивнул.

— Ну, голубчик, нельзя же так все горячо принимать к сердцу. В истории было много катастроф, потрясений. И Сиракузы пали.

— И Сиракузы! — повторил, словно эхо, студент, и на его чистое лицо легла дополнительная печаль от падения Сиракуз.

— Я вам советую в такие минуты думать о светлых страницах в истории Карфагена, связанных с Пуническими войнами. Вспомним, например, битву при Каннах.

— Вспомнил, — повторил студент, и на его чистое лицо легла тень смутных и неясных воспоминаний.

— Прекрасная победа Ганнибала. Правда, в результате второй Пунической войны Карфагену пришлось отказаться от всех владений в Испании.

Услышав об этом, студент тут же погрузился в мрачное, безысходное состояние, и профессор, внутренне крепко отругав себя за бестактность, принялся выводить его оттуда:

— Но все-таки Карфаген был еще силен на суше и на Средиземном море. Правда, после поражения Карфагена в войне с нумидийским царем Масиниссой…

— Масиниссой… — не без труда повторил студент и снова исчез в омуте тоски. Вызволить его оттуда дальнейшим ходом исторических событий было уже невозможно совершенно, и профессор как можно мягче и деликатнее стал успокаивать молодого человека.

— Что ж делать, голубчик. Рим не упустил возможности расправиться со своим могущественным противником — из песни слова не выкинешь. В сто сорок девятом году началась трехлетняя осада Карфагена.

Плечи студента вздрогнули, как голуби на подоконнике.

— …Под руководством Сципиона Африканского Младшего.

— Африканского Младшего, — повторил студент со дна омута вселенской печали.

— Что мне вам рассказывать, что было дальше, — тяжко вздохнул профессор.

— А вы расскажите, — тихо попросил студент.

— Город был разрушен. Часть территории продана нумидийцам, часть превращена в Римскую провинцию Африки. А вам я ставлю пятерку за глубокое сочувствие к падению Карфагена. Быть может, это событие послужит вашему утешению.

— Послужит, послужит! — радостно вскрикнул студент и вынес зачетку из аудитории на вытянутых руках…

АЛЬБАТРОС

— Вот яму надо выкопать, — сказал прораб двум землекопам, Аглашенному и Терехину.

— Зачем? — удивился Аглашенный.

— Яма нужна, — объяснил прораб.

— Кто сказал? — поинтересовался Аглашенный.

— Я говорю.

— Очень маленькая? — вступил Терехин.

— Три на два и на два в глубину.

— С головой уйдем, — сообразил Терехин.

— К концу сентября и управимся, — прикинул Аглашенный.

— Чтобы сегодня сдать яму в строй действующих. Приду проверю, — пообещал прораб.

— Слушай, Степан, — остановил прораба Аглашенный, — Давно тебя спросить хотел: ты про альбатросов ничего не слыхал?

— Нет, а что говорят?

— Альбатрос — это птица такая агромадная.

— Ну?

— В метр, а размах крыльев у него три с половиной метра.

— Врешь? — догадался прораб.

— Ты дальше слушай. Она, Степан, из семейства буревестников!

— Вот всегда ты так, Аглашенный, с тобой нельзя по-человечески!

— Я тебе честно говорю, Степа, из буревестников. Вот Терехин подтвердит.

— Истинно, истинно, — подтвердил Терехин.

Прораб смял в руках кепку и приготовился слушать дальше.

— И вот, Степа, такая пернатая махина с безумным размахом крыльев надумает вдруг лететь…

— Так, — охнул прораб.

— Степа, она с места никогда не взлетит. Буревестнику разбег полагается сто пятьдесят метров.

— Аглашенный! — пригрозил прораб.

— Точно, Степа, ты подумай. Это же самолет природы. Вот и на что Терехин, а подтвердит.

— Истинно, истинно, — подтвердил Терехин.

Прораб бросил кепку о землю и закурил.

— И вот, Степа, не хотел тебе этого говорить, но придется. Разбегается этакая альбатросина в южном полушарии и взлетает под самые небеса, и кружит по поднебесью, и кружит, кружит. Парит, Степа. И что же ты, любезный мне человек, думаешь, она потом вытворяет?

— Смотри, Аглашенный, — предупредил прораб.

— Она, Степа, не говоря худого слова, облетает земной шар недели за две, а то и раньше.

Прораб оторвал от себя пуговицу.

— Ну, Аглашенный, дай тебе палец, ты всю руку отхватишь.

— Степа, а что ж ты от буревестника хочешь? Вот и Терехин…

— Истинно, истинно, — с восторгом подтвердил Терехин, как будто сам только что проальбатросил вокруг голубой планеты.

Прораб успокоился, надел кепку и спросил:

— А чего ты мне про альбатроса рассказывал?

— Степа, я к тому, что на большие дела и разбег большой. Нельзя же сразу копать три на два и на два в глубину.

— Постой. Ты его сюда не мешай. Альбатрос — жар-птица, согласен. Буревестник, одним словом, но ты же, Аглашенный, не альбатрос. Так что взяли и откопали.

Прораб ушел.

— Не альбатрос, — обидчиво повторил Аглашенный. — А мечта у человека должна быть? Скажи, Терехин?