Почти 70

Пришло несколько медсестер, которые собственно и привели всех сюда. И не потому, что мы не знаем дорогу к кладбищу, конечно, нет. Чем старше ты становишься, тем лучше знаешь, где находится кладбище. Они просто следили, чтобы никому не поплохело.

Никто не плакал. И по-прежнему никто не проронил ни слова.

Все походило на какой-то странный, пугающий чем-то неизвестным, сон. Но тело Валентина все так же лежало в гробу, глаза его были закрыты, а руки сложены на груди. Все мы прекрасно помнили, кем был Валентин. Он – просто старый и безумный старик, который забывает через 10 секунд все, о чем ты с ним говорил. Это тот самый старик, который вечно выкрикивает «Бинго!», даже если его карточки совершенно никуда не годятся. Даже если их у него нет. Это тот самый человек без семьи, без детей, без внуков, не оставивший после себя ничего, кроме запаха мочи на его старом матрасе.

Как и я.

Мы все близнецы. Может, у нас и разные пути, но конец всегда один. Просто как дешевые голливудские фильмы. И это не грустно. Это нормально.

Его забудут, как и вас, как забудут и меня.

Я смотрел на уродское тело, и мои мысли сходили с ума.

Мне хотелось, чтобы этот дешевый гроб накрыли крышкой, заколотили гвоздями и навсегда скинули в пропасть. И закопали, засыпали тоннами холодной и влажной земли. Но нет, он по-прежнему стоял там, где и должен. Никто ничего не делал. Более того, никто ничего не говорил. Все стояли, рассматривая свои ботинки и ботинки своих соседей, и все они молчали.

В глазах потемнело, я видел очертания рядом стоящих, но их накрывала черная тень и лица разглядеть не удавалось. Сердце стучало так сильно, что начинало побаливать. Я смотрел на Валентина, его тело словно издавало какое-то свечение, настолько отвратительное, что мне стало дурно. Тогда я больше всего на свете хотел, чтобы гроб закрыли. Чтобы он перестал светиться и навеки ушел под землю.

Казалось, на кладбище остался только я и он.

— Бинго, — кричит Валентин, хотя его губы и не думали шевелиться. Тело не двигалось.

Это просто голос в моей голове. Мужик, кажется, ты приехал.

— Бинго, — повторяет голос Валентина и тело его, затвердевшее от смерти, начинает подниматься из гроба.

Мне все это кажется, этого нет и быть не может.

Сердце совсем обезумело. Если этот чертов гроб сейчас же не закроют, то меня придется хоронить рядом с ним.

Может, я умираю? Эта мысль появилась внезапно и заполнила собой каждый сантиметр моего тела, я не чувствовал ударов сердца, руки и ноги занемели, превращаясь в камни.

— Бинго, — кричит Валентин снова и поднимает свою уродскую голову. Его скальп начинает сползать и из черепной коробки выглядывают обрывки газет и разных журналов.

Я или схожу с ума. Или уже тронулся.

Дикий, невыносимый страх пробирается все глубже. Я пытаюсь закричать, но голос куда-то пропал, его словно вообще никогда не было. Кажется, что я сейчас упаду на пол, а сил, чтобы подняться уже не будет.

Но у Валентина, похоже, этих сил достаточно.

Он поднимается.

Удары сердца отдаются глухими стуками в ушах.

— Бинго!

Еще один удар.

— Бинго!

— Бинго!

— Бинго!

С каждым ударом сердца, Валентин подбирается все ближе и ближе. Мое тело ведет себя так, как во сне. Ноги ватные, бежать не получается. Но и проснуться не выходит тоже.

— Бинго, — говорит Валентин шепотом, потому что он уже стоит напротив меня. Стоит так близко, что я даже чувствую запах его дыхания. Пахнет землей.

Я закрыл глаза, но даже тогда его лицо, морщинистое и старое, оно все равно стояло передо мной, перед глазами…

Я слышу, как он дышит. Медленно, словно смакует каждым вдохом.

— Бинго – значит, что я выиграл, — шепчет Валентин.

Я попятился и вскрикнул от того, что на кого-то наткнулся. Я повернулся и увидел, что врезался в Герасима, того старика, который никогда ни с кем не разговаривает. Потом я перевел взгляд на гроб и увидел, что Валентин никуда не делся. Он лежит так же, как и лежал. Вот только его лицо. Может и не так, но мне показалось, что на его лице сияла — пусть мрачная и мертвая — но все-таки улыбка.

Глава ?

Сон

Не знаю, что это было, что произошло на этих похоронах, но после этого я не мог больше нормально спать, я то и делал, что поглядывал туда, где раньше спал Валентин и по телу пробегали мурашки. Мы с ним никогда толком не общались, наверное, никто с ним толком не общался, потому что к общению Валентин приспособлен не был, но все же, мне его немного не хватало. Он был здесь, когда сюда пришел я. И я его пережил, здесь нечему гордиться. Это совершенно нормально. Если ты старик, конечно.

Я просыпался ночью и больше не мог уснуть. Мне снились сны, как никогда яркие и реалистичные.