Почти без нежности

Своей первой единственной звездной подруге.

Видно были они не настолько плохи,

Раз сбылась вдруг мечта в ночь таинственной вьюги.

День сбежал по заре, ночь вскарабкалась ввысь.

И упала звезда фонарю прямо в ноги.

Он увидел ее, их сердца налились

Кратким взглядом любви и… Ушла она к Богу.

Бесконечности свет в тот искрящийся миг

Им судьба отдала, но была все ж сурова…

Да, фонарь навсегда жизни смысл постиг,

Хоть уже никогда не зажегся он снова.

Если

Наступлю на глянцевую лужу,

Небо пополам от каблука.

Знаешь, а ведь если облака,

Не жалея, вывернуть наружу,

То родится новая строка.

Мягкую потрогаю волну я.

Соль и синь сбегают по рукам.

Знаешь, если верить нашим снам,

Мы летаем, ветер птиц воруя.

Вот и не пускают к небесам.

Скоростной режим нарушен света.

Облака в воде, а в небе соль.

Знаешь, если «до», "ми", "ля-бемоль"

Напевать, то сбудется все это.

Ты хотя б поверить мне позволь…

Весна

Холодной ладошкой царапает кожу

весна-истеричка.

Последняя спичка

погасла, исчезла, влетела в забвенье.

Сомненья…

Наверное, все же

уже не постичь мне

твои параллели, твои исступленья.

Весна, обезумев, погрязнет в скандалах.

Мне мало их.

Хочется жизни вне жизни…

Преследуют мысли:

как, в белом и чистом,

болтаться в забытого мира провалах.

Знакомое чувство вины накатило.

Как быстро спалила…

Себя или спичку?

Наверно, в привычку

войдет ложь бессилья…

И, знаешь, мой милый,

и я, и весна – мы совсем истерички.

Истерика

Истерика лезет из ребер

И ночь проиграла зрачкам.

Тебя, запах твой и твой номер

Письмом отправляю к чертям.

Ночь спрячется в лунном кармане,

Смотря, как лисица-рассвет

Влезает в окно моей спальни.

Тебя, кофе, боли уж нет.

День словно кошмар марафонца…

Нет сил вновь срываться на Нет.

Стыдясь заходящего солнца,

Дрожа разрываю конверт.

Звенят вновь рожденные звезды

И сумерки режут карниз.

Мы слишком с луною серьезны…

Шепчу в твои цифры: "Вернись"

Все не просто

Веришь, что линии жизни пересекаются не просто так?

Что ровно четыре недели февраль дожидался, чтобы отдать его тебе в руки?

Что, приходя сквозь тугую унылую толпу членонераздельных зевак

Два зрачка ударились взглядом в другие сквозь эту вязкую полосу скуки.

И сомнения, грусть от не отданной еще до этой поры обильной любви

Вместе с комом грудным, заставляющим сердце зажеванной жвачкой липнуть к ребрам,

Утонули как сон, что стараешься, стараешься поскорее забыть,

Потому что с сегодняшней встречи душа уже никогда не будет мертвой.

И зеленые, красные, желтые перестали истошно истерично мигать,

Оттого что бессовестным им казалось требовать правил в такие моменты.

Жидкая масса людская, способная за секунду любого за малость распять,

Стала ватой, не сахарной, но уже не способной на статичные эксперименты.

Все это наносное, ненужное, бестолковое липкое месиво

Разбилось как бесноватые волны о флегматичное равнодушие каменных туш.

Ваше, теперь на двоих, новое открытое существование – есть ради чего.

Пессимисты с вампирским "Live fast, die young" не актуальны давно уж.

Веришь, что линии жизни пересекаются осознанно, следуя высшей программе?

Атомный хаос – неупорядоченный лишь в нашей системе плоских взглядов.

Четыре зрачка смотрят друг в дружку, забыв про варианты и лишние планы.

Сейчас – это уже настоящее. Живи. Думать не надо.

Мне без тебя

Ветер уставшие буквы несет

Юго-восточным вздохом.

Жизнью командует автопилот.

Мне без тебя – плохо.

Я побегу, догоню, пару строк,

Если еще не поздно.

Сердце ржавеет – у сердца есть срок,

Мне без тебя – слёзно.

Листья толпятся, на ноги визжа.

Мысли – тугой сгусток.

Ладно, не буду сегодня дрожать.

Хоть без тебя – пусто.

Кто-то опять нажал слово "Игра"

С бешеными глазами.

Если ответов настанет пора —

Я, гражданин, за вами.

Ноль

Я ноль.

Я ничтожество.

Плачу.

Сколько меня бы не было много,

Без паршивой палки я ничего не значу.

Я круг.

Я начало. Но

Все же.

Сколько бы я не пытался повториться —

Без какой-нибудь худой соседки я не стану дороже.

Я все.

Бесконечность и

Бездна.

Но доказывать свою абсолютную значимость

Перед такими же нулями – бесполезно…

Осень

Лысеющая осень истерично

По небу била желтой пяткой в лужи.

И жизни-календарика странички

Мелькали как потерянные души.

Дождем рычала осень на деревья.

Те мерзли как беззубые старухи.

А ночью поливала звездным зельем

Их тонкие и стонущие руки.

Спокойная зима пришла без шума,

Дурманом кокакиновым накрыла.

И осень, подметая спьяну думы,

Уйдя от разговора, все забыла…

Папиросы

Молчишь. Сидишь напротив. Куришь.

В дыму висит горбатый знак вопроса.

Так сложно жить, когда уже не любишь.

Так неприятно пахнут папиросы.

Зеркальный сумрак неуютных будней

Припорошил листвой былое. Помнишь,

Как нам с тобою было нервно, зябко, трудно?

Теперь меня собой ты не тревожишь.

Сбежать? В ночное, звездное, живое…

Разбиться в кровь о твои каменные слезы…

Вернуть обратно клятву "я с тобою"…

Курить забытые тобою папиросы…

Кобра

Глаз не смыкая желтых,

Плавно изгибом тела,

В ночь извивалась кобра,

С вызовом скалясь небу.

Страсть на полтона выше,

Злость обвивает кожу.

Больно за то, что дышишь,

Но оттого дороже.

Блеск обострен до края.

Звонко любить – не каждый.

От плена слов сбегая,

Кобра питалась жаждой.