Почти идеальная жизнь

Он затопал по лестнице. Добравшись до верха, он зашел в свою комнату, хлопнул дверью и двинулся к кровати. Его шаги по старому скрипучему полу были похожи на кирпичи.

– Вы можете замолчать? – крикнула Эйвери из своей комнаты. – Я пытаюсь заниматься!

В доме стояла звенящая тишина, и только эхо хлопка двери Томаса вибрировало в воздухе. Мак неподвижно застыл на кухне на том самом месте, где остановился, когда пришел. Наконец он потер рукой заросшую щеку, разулся возле задней двери и занялся ужином.

Через несколько минут, поставив таймер на духовке, он поборол желание плюхнуться на кухонный стул. Вместо этого он поднялся наверх. Дверь Томаса все еще была закрыта, и Мак обошел ее по дуге. Он понимал необходимость остыть. Подойдя к двери Эйвери, он постучался.

– Я занята, – раздался ответ.

Мак приоткрыл дверь и сунул голову в проем. Он уже готов был сказать «Привет, сладкая» – но слова замерзли, когда он увидел сидящую на кровати Эйвери Райли, опирающуюся на гору подушек. Эйвери сидела за своим столом, заваленном книгами, в пучке темных волос торчала ручка.

– О. Привет, – запнулся он. – Извините. Вы тут работаете?

– Да. Райли помогает мне с учебой.

– Да? Здорово. Какая тема?

– Половое и бесполое размножение.

Должно быть, он издал какой-то звук, потому что Эйвери сдула волосы с глаз, а потом закатила их.

– Это биология, папа.

– Знаю-знаю. Я помню биологию за девятый класс.

Это правда, он помнил. Но это не помешало ему покрыться потом, когда он услышал из уст дочери «половое». Память вернула его в давно прошедший день, когда она спросила его, что такое половые отношения. Ей было восемь лет, и она листала Библию.

Он посмотрел на Райли, та пожала плечами.

– Не я выбирала тему. Но я хорошо знала естественные науки.

– Знаешь, – выдавил он. – Не «знала».

– Знает, – подтвердила Эйвери. – Я сказала ей, что она была бы лучшей учительницей по естествознанию, чем мистер Коннорс. Ему следовало остановиться на физкультуре.

– Ладно, хорошо, скажете, если что-нибудь понадобится, – выдохнул Мак.

– Ага.

Он начал закрывать дверь, но остановился.

– Извините за шум внизу.

– Чего они так завелись?

Эйвери снова уткнулась в свои учебники, но Райли смотрела на него.

Он сунул руки в карманы и пожал плечами.

– Просто несогласия. Думаю, им обоим надо было немного сбросить пар.

Он взглянул на Райли. Она пожала плечами.

– Вы семья. Иногда семьи спорят.

Эйвери развернулась на стуле и уставилась на Райли, потом достала из волос ручку и вернулась к учебникам.

Мак закрыл дверь Эйвери и пошел в свою спальню, закрыл дверь ногой и снял рубашку. Расстегнул ремень и молнию на брюках. В одних боксерах он сел на кресло в углу и зарылся пальцами в волосы.

«И это пройдет». Слова навеяли воспоминания, так говорила его бабушка, когда кто-то из ее близких переживал непростые времена. Сказала бы она ему эти слова сейчас, когда он сам был причиной собственных проблем? Его семья оказалась в эпицентре «непростого времени», а все из-за принятых давным-давно решений.

Через мгновение он встал и оделся. По пути к шкафу его взгляд необъяснимо притянуло к полу возле половины кровати, на которой спала Эди. Там рядом с пушистыми шлепанцами, которые она носила все время независимо от времени года или температуры, лежал одинокий листок бумаги с пожелтевшими краями и маленькая фотография.

Он застыл, как будто каждая клеточка его тела заполнилась густым гудроном. Ощущения были почти такие же, как в тот раз, когда Райли отдала ему письмо, сидя в машине перед домом Фитца, но сейчас это был не страх того, что он увидит… Это был страх того, что Эди уже увидела.

* * *

До конца вечера Эди находила причины держаться от него как можно дальше. В противоположном конце комнаты, в другой части дома, на улице, пока он был в доме, наверху, когда он был внизу.

В какой-то момент он встал рядом с ней, когда она мыла раковину на кухне. Из-за мыльных и мокрых рук она оказалась слушательницей поневоле.

– Она не отправила мне письмо, – прошептал он.

– Что?

– Райли отдала его мне, когда приехала. Кэт его так и не отправила.

– Я должна в это поверить?

В ее глазах отражались потрясение и растерянность, но тут вошел Томас, и возможность объясниться пропала.

Наконец после того, как трое детей были уложены спать по своим комнатам и дом затих, Эди перестала бегать. Мак нашел ее за кованым столом на заднем дворе. Стол стоял на маленьком патио под огромной магнолией с толстыми низкими ветвями. Когда они только купили дом, под деревом была голая земля, а когда дети были младше, они целые дни проводили на этом дереве. Когда возраст лазания по деревьям закончился, Мак засыпал площадку мелким гравием – трава там все равно не росла, развесил на нижних ветках большую гирлянду из лампочек и переставил стол и стулья, которые до этого ютились в дальнем углу гаража. Теперь это был оазис, куда они часто сбегали, когда требовалось успокоиться или уединиться. Он даже иногда замечал, как здесь сидит Райли.